Представились бы, что ли. А то некрасиво как-то. Они моё имя знают, а я их нет.
В этот момент у моего домика со скрипом остановилась уже знакомая мне старая машина.
— Артур! — радостно вскрикнула я и замахала ему рукой. — Привет!
Вид у него был такой, что сразу стало понятно: чаем и плюшками мне не отделаться. Ясное дело, только вот пару часов назад просил меня быть хорошей девочкой, а тут вынужден рано утром ехать через город и присутствовать на моём задержании.
Интересно, а фраза: «Я не виновата, они сами пришли», — поможет? Или всё-таки не стоит?
— Вайолет Дин, — сурово произнёс он, подходя ближе. — Немедленно впусти меня.
Расстраивать старого инквизитора мне не хотелось. Как-никак у нас с ним что-то вроде дружбы.
— Они хотят меня арестовать, — скрестив руки на груди, пожаловалась я. — Причем без всяких доказательств, а только потому, что я ведьма. Тебе не кажется, что это дискриминация?
Лицо Артура пошло пятнами. Мне даже стало его жаль. В конце концов, у него больное сердце, а я тут вредничаю.
— У нас есть доказательства — след проклятья, которое идёт от её дома к дому Эртана. Очень сильное проклятье! — закричал второй.
— Давай ты впустишь меня в дом, и мы всё обсудим, — тихим вкрадчивым голосом произнёс Артур, глядя мне прямо в глаза. — Обещаю, я не позволю тебя арестовать без достаточных на то оснований.
А у самого искры от пальцев так и летят. Причем не абы какие. Кинсли-то силен оказался. И если бы захотел, легко мог пройти мою защиту. Повозился бы пару минут, но прошел. Старой закалки мужик. Но то, что он давал мне шанс самой впустить их, грело мне сердце.
— Хорошо, — кивнула я и уже собиралась снять защиту, как за спиной раздался хлопок двери, а следом и бодрый голос инквизитора:
— А что здесь происходит?
Судя по вытянувшимся лицам присутствующих и моментально затихших соседок, явление живого Эртана вышло красивым. Правда, я не думала, что до такой степени красивым.
Обернувшись, я взглянула на мужчину и тихо, но весьма красноречиво выругалась.
Рой с голым торсом, на котором остались лишь крохотные следы моего лечения, которые можно было принять за отметины совсем иного рода, стоял на террасе, обмотав бёдра МОИМ полотенцем. И при этом держал в руках чашку с чаем, из которой сделал крохотный глоток. Всё в нём буквально кричало о хорошо проведенной ночи: взлохмаченные волосы, лёгкая небритость и следы на щеке от дивана, лихорадочный блеск в глазах и улыбка обожравшегося сметаной кота.
Если у кого-то оставались сомнения о нашей связи, то теперь они рассеялись как дым.