Я и встала, выполняя произнесенное распоряжение. Это принуждение ощущалось очень жестоким, оно выкручивало нервы хуже, чем вчерашние поцелуи. Зачем он так поступает? Смотреть, как я глотаю слезы и через силу впихиваю в себя еду? Иногда Ринс казался мне человеком, который не стремится раздавить меня полностью. Человеком, заслуживающим изменения отношения — хотя бы к некоторым поступкам. Но потом он рушил все впечатление вот такими бессмысленными актами жестокости и демонстрации силы.
Минут через пятнадцать я сидела перед наполненной тарелкой и не могла собраться с силами, чтобы поднять голову. И ела, ощущая каждый кусочек в пищеводе, перемешанный с солеными слезами. Если подавлюсь, то он прекратит пытку или начнет смеяться?
— Катя, — мягкий голос был вопиюще неуместным, — не ешь, если не хочешь.
Я тут же со злостью откинула ложку, расплескав густую кашу. Но продолжала смотреть в тарелку. Ринс продолжил еще тише:
— Я перегибаю иногда… потому что не могу понять, как с тобой не перегибать. Слышишь? — я не отреагировала. — Просто я не хотел, чтобы ты зацикливалась на том мужчине и…
Андрей. «Того мужчину» звали Андрей. Я не смогла произнести это вслух.
— …и решил, что мы можем начать хотя бы с совместных трапез. Мы с тобой уже должны как-то начать, понимаешь? Мы оба не умеем — растворяться в другом, принимать безоговорочно, любить со всеми потрохами. Не умеем, но мы поклялись — и теперь или научимся, или сожрем друг друга заживо. Сделай и ты хоть шаг навстречу.
Я так и не поняла, почему встала. Возможно, тело восприняло последнюю фразу как прямой приказ — сделать шаг, или я просто хотела встать, чтобы уйти, раз больше он меня не принуждает. Но уже через секунду согнулась пополам от рези в животе. Кашлянула, выпустив дым, но он заклубился болезненным облачком и нырнул обратно в рот. Что-то подобное со мной уже было…
Ринс оказался рядом, он подхватил меня за плечи и выпрямил, заглядывая в глаза.
— Что происходит? — спросил спокойно, но быстро.
А меня вновь скрутило. Во время жертвоприношений такие спазмы были уже в самом конце, они нарастали постепенно, часами доходили до этой стадии. Я сумела повернуть голову и рассмотреть ложку, которую откинула на край стола. Схватила ее нервно, метнулась к тарелке и зачерпнула. Пища принесла облегчение, но слишком кратковременное, она не насытила. Каша не подходит. Я принялась за рулеты, разрывая напополам и вгрызаясь зубами в мясо. Немного лучше, но тоже не подходит. Фрукты?
— Что происходит? — Ринс перехватил меня сзади и отшвырнул от стола. Поймал блуждающий взгляд: — Катя, что с тобой? Говори уже!