А потом охотник вольеры открывать стал, и как отшептало. Три дня погоня длилась. Весь лес на ушах стоял, а потом затихло резко все как-то. И снега падали уже несколько раз, и одуванчики из под земли вылезали, когда выполз лис из своего укрытия, и худющий, как скелет шкурой рыжей обмотанный, вышел на опушку, на холм взобрался. А у охотника там целый зоопарк уже. И не охотник он вовсе а браконьер поганый, — Ян сжал плечо Миры, не контролируя силу. — И знаешь какова мораль вот этого всего?
Она слегка дернула рукой, но мужчина ее не слышал. — Если животным назвался, и нечего в друзья к людям набиваться. Не умеют дружить звери. Злопамятные они. И знают по опыту своему, что никому нельзя верить.
Ян разжал пальцы, поднимаясь, достал из кармана пачку с сигаретами и закурил, жадно вдыхая дым, словно пытаясь надышаться.
— А я и не верю никому, — проговорила Мира, следуя его примеру и поджигая огонёк. — Ни твоим словам, ни его. Ни за что не поверю, что в память кому-то врезалась, особенно теперь, после того что узнала. У вас своя война, а я просто обертка, тушка, которую теперь ему принес ты.
— Это не так, — глухо проговорил Ян.
— Так. Не станешь же ты говорить мне, что у нас отношения с тобой? — она горько усмехнулась. — А может и отношения, запущенные до прямоты. Сначала отрезок был, теперь треугольник, потом что? Квадрат? А следом? Восьмиугольник? Ну отношения же, разные они наверное бывают, когда первый или восьмой ты, не имеет никакого значения.
— Имеет.
— Не имеет, Ян. Ну не найду в тебе счастья своего я, и пусть. Это ты без права на ошибку, мне можно. Только как он не стреляй в меня пожалуйста, когда все закончится…
Ян видел перед собой два озера, и слова все делись куда-то.
Зацепит.
По-любому зацепит.
Если его так сильно цепляет за дыру образовавшуюся очень давно, то других, менее потрепанных, в любом случае притянет к себе как магнитом.
— Ты единственное прекрасное, что есть в этом городе, — выдавил он из себя, проводя ладонью по мягкой, мокрой щеке.
Зарекался никому никогда не верить больше, но она подкупала. Казалось, что в ней есть все, что он так давно искал, только времени утекло уже слишком много, и он отлично научился без этого всего обходиться.
— Цветы в воду поставлю.
Мира встала, открывая навесной шкафчик, и доставая вазу, а все животное, что так долго маскировалось, вылезло и хищно прижало уши.
Смять.
Растерзать.
Уничтожить.
Слишком идеальная, слишком на него похожая, слишком для него подходящая.
Ян развернул ее, посадил на стол, стащил трусики, расстегнул ширинку.
Вперёд до упора, и назад, пока не пропал окончательно. Яростно. Жестко. Быстро. Как массаж сердца тому, кто вот-вот отдаст Богу душу. Ему казалось, что она млечный сок из недозрелой коробочки опийного мака, и если он продолжит вот так и дальше бездумно употреблять ее, бэд трип неминуем.