— Нет на свете более наивного человека, чем колдун-негр. Я близко знаком со многими из них, и все они не раз поверяли мне свои страшные секреты. Уверяю тебя, что они и вправду чародеи, но такие, какими бывают дети.
Это же объяснение повторил самому себе Сесилио-старший при виде Тапипы, который, словно прислушиваясь к неясному далекому шуму, улыбаясь, бормотал:
— Вон надвигается хлябь… Знать, было прописано, что нагрянет сегодня. Вы не слышите, дон Сесилио? Это белая тень, что плывет вдали и стирает все следы, которые оставила в лунную ночь, чтобы никакая другая душа не увидала их на земле и не пошла бы по неверному пути. Другая душа, которая, верно, идет следом за ней, но которую еще не видать как следует в хляби.
Лиценциат Сеспедес, как и в прошлый раз, смотрел на старика и в недоумении спрашивал себя: «Что это, безумный притворщик? Если я не ошибаюсь, он сейчас намекает на Белянку, которая якобы является, чтобы предупредить другую женщину из ее семьи и спасти ее от…» Как бы не вышло у нас по пословице: если хочешь узнать, что творится у тебя дома, выйди и спроси на улице! А в нашем случае: поднимись в горы.
Тапипа тем временем продолжал:
— Шаги, слышу шаги! Люди сеют по всей земле шаги. Это война, что идет на нас. Вся наша земля покрыта войском, дон Сесилио! Да, да! Свечка и порох… Великая хлябь! Бог нам в помочь! Забери нас праведными.
Несколько дней спустя, когда бродячий лиценциат совершал свою утреннюю прогулку, близ хижин, разбросанных среди плантаций какао, он вдруг увидел царившие там страшный переполох и смятение. Одни женщины, суетясь, хватали и тащили домой детишек, другие, высунувшись из дверей ранчо, кричали и размахивали руками точно одержимые, охваченные каким-то единым бредом, в котором смешались уныние, ужас и гнев. Некоторые женщины выскакивали на улицу, потрясая в воздухе мачете и топорами и выкрикивая проклятия и ругательства, а те, которые стояли на пороге ранчо, с дикими воплями умоляли их вернуться домой. Кое-кто из женщин уже возвращался с места происшествия, они шли среди неистового рева и гама, неся в руках оружие, измазанное в крови.
— Что случилось? — спрашивал налево и направо лиценциат у кричащей толпы, но никто не отвечал ему.
Наконец кто-то ответил:
— Поймали колдуна, который хотел причинить зло. Ему уже дали по заслугам.
Это был один из знакомцев Сесилио-старшего, но он не узнал его в кровавом месиве, в которое превратили его мачете и топоры. Колдуна звали Сальмерон, и был он из селения Лас-Топиас.
— Его застали, когда он закапывал кусок мыла, сальную свечку и щепотку соли, которую намедни купил в лавочке Мигелито Корокоро.