— Должно быть, вот так же приятно смотреть на свои собственные поля. Как видно, когда речь идет о земле, свое — это труд, который мы вкладываем в нее.
— Я вкладываю мой труд в то, что принадлежит тебе, — возразил Хосе Тринидад.
— А может, уже пришло время, когда мне следует помочь вам.
— Пока, слава богу, у меня еще силенок хватает. Но коли у тебя что не ладится в чужом имении или еще что другое приключилось, пожалуйста, можешь прийти и хозяйствовать на своей земле, хоть ты и никогда не хотел называть своей землей то, что принадлежит мне; тут и разговаривать не о чем. А чтоб не бросать чужое недоделанным, мы можем снова поменяться местами, и я снова вернусь на старое место и отработаю за тебя. Худа, как говорят, без добра не бывает.
— Мы еще потолкуем об этом и о других вещах. Прежде мне надо съездить в Каукагуа… У вас туда никаких поручений не будет?
Хосе Тринидад, догадавшись о намерениях Педро Мигеля, неприметно улыбнулся. В тех краях было ранчо Лома-дель-Вьенто, где жила родня его отца, уроженцы Канарских островов, и глава семьи и все его потомство.
— Да нет, передай только привет, — не выдавая свою догадку, ответил Хосе Тринидад. — Сердечный всем привет.
Когда Педро Мигель скрылся из виду, Хосе Тринидад поспешил к жене.
— Знаешь что, Эуфрасия? Наш-то отправился в Лома-дель-Вьенто. Дразнила ты его женихом твоей крестницы, вон, гляди, кажись, оно и вышло.
Но ни одна новость на свете не могла застать Эуфрасию врасплох:
— Сам видишь, что я не ошиблась. Я уж давно приметила. А сегодня за завтраком так у него прямо на лице было написано, что он туда собрался. А про себя добавила: «Так уж одни шутки да дразнилки! А ворожба, какую я велела сделать Тапипе через Росо Коромото, будто и не в счет: она-то всему и помогла».
Между тем, пока добрый вороной мул легкой рысцой взбегал по горной дороге, всадник предавался своим невеселым думам: «Все пропало! Уж когда падаешь, дна не видишь. Да, рано или поздно такое должно было случиться, ведь говорит пословица: мужчина предполагает, а женщина располагает».
И, словно подстегивая его нехитрые житейские размышления и настраивая их на определенный лад, показалась церквушка придорожного селения, на паперти которой толпились крестьяне и местные жители, только что отслушавшие праздничную мессу. Вдруг Педро Мигель услышал знакомое приветствие:
— Заезжай, злыдень!
— Это вы, падре Медиавилья! — вскричал, останавливая мула, Педро Мигель. — Что вы тут делаете, как это вы оставили без присмотра свой приход?
— Я его не оставил, длинноязыкое существо, — отвечал стоявший на паперти, окруженный прихожанами балагур священник. — Я пришел сюда, в эту церковь, дабы прочитать проповедь о дядюшке Кролике, а вот друзья рассказывают мне о зловредных проделках дядюшки Ягуара. А ты куда держишь путь?