Поёживаясь, младший из семьи Фресс ступил под тёмно-серые каменные своды. Внутри было тепло. И светло. Росли цветущие кусты в широких кадках, и ничто не напоминало о вечных льдах за порогом. На нижней ступени парадной лестницы его поджидала Геса, ничуть не изменившаяся со дня их предыдущей встречи, а прошло уже… года три? Невысокая, но исключительно красивая, с горделивой осанкой и холодным, неприступным выражением на лице — его старшая сестра.
— Долго добирался, Огги. Прибыл последним. Никак не повзрослеешь, да? — Её голос звенел серебряным колокольчиком, но в синих глазах не таяли льдинки.
— Я тоже рад тебя видеть, Гес, — отозвался он, подавив желание коснуться белой руки, лежащей на перилах.
Он любил сестру, рано заменившую ему мать, и знал, что она любит его тоже, но замок давил на них даже сейчас, когда они в нём больше не жили.
— Зачем он собрал нас, Геса? — поинтересовался Огастос у чёрной косы, перевитой золотой нитью, сбегающей по спине идущей впереди сестры.
— Не сказал, — тихо ответила она, не оборачиваясь.
Большой зал с терявшимся в высоком полумраке сводчатым потолком, громадным камином, длинным каменным столом, выраставшим из кладки пола, и отцовским местом во главе был полон членами семьи Фресс. Всеми, оставшимися в живых. В последний раз такое количество родственников Огастос видел в день кремации матери. То есть очень давно.
Не было в зале только отца. Великий Маг Рего Фресс пока не почтил родственников своим присутствием. Зато роль хозяев исполняли Аарис — брюнетка с жёсткими, отцовскими чертами лица, на три года старше Огастоса, и Валис — первенец, ему было уже за сорок. Брат, который годился Огастосу в отцы. В будущем — Великие Маги Фресс, наследники Дома.
Огастос поёжился, но не от холода: по залу прошелестело эхо магического слова такой силы, какой пока обладал только он — отец. Двери распахнулись, и все присутствующие обратили лица к вошедшему — высокому, прямому, словно корабельная мачта, седому человеку. Назвать стариком этого, уверенно впечатывающего каблуки в камень пола, мужчину язык не поворачивался. Тёмные глаза оглядывали собравшихся из-под разлетающихся к вискам бровей. Холодный, пронзительный взгляд коснулся и Огастоса, но он глаз не опустил, только сжал кулаки.
От застывшей рядом сестры пахло весенними цветами, но запах страха они перебить не смогли. Он исходил от каждого в этом зале, витал в воздухе.
«Наш страх придает ему сил, это же так очевидно», — вдруг понял Огастос и ужаснулся, услышав негромкий смешок, прозвучавший исключительно в его голове.