— Знаете, когда был подростком, мечтал стать геем.
Я посмотрела на него в недоумении, а Володя, видимо, уже знал эту историю:
— А не как все ребята — космонавтом. Бля, даже геи в детстве мечтают стать космонавтами, у тебя все не как у людей!
Я же заинтересовалась подробностями:
— Шутишь?
— Да нет, серьезно. Вот как услышал о существовании таких мужчин, так сразу захотел стать одним из них. Это была форма подросткового протеста — думал, нет способа лучше доконать отца. Он в свободное от бухла и воспитательного поколачивания всей семьи время любил пространно рассуждать о семейных ценностях. О них вообще любят рассуждать только те, у кого с ценностями настоящая беда. Вот я и представлял, как приведу ему мускулистого бойфренда… Но вы в курсе, ничего не получилось. Повзрослел и окончательно смирился — я натуральнее свежевыжатого сока. А какая была бы сцена.
Артем вздохнул, а вслед за ним вздохнула вся стойка, будто всем желающим его речь с русского на немецкий переводили. Вот только разглядывать его продолжали так же липко — и я почувствовала легкую ревность. Наклонилась, поцеловала горячо в губы и заявила:
— Как же я рада, что у тебя не получилось.
Стойка, включая бармена, меня хором возненавидела и начала разглядывать теперь Володю.
— Вау! — обрадовался чему-то Володя. — Теперь Лилечка метит территорию! Ура, дождался! Идем танцевать, лапуля? Да не бойся — этот ирод сможет отбиться от всех притязаний.
И мы танцевали, пока ноги не начали гудеть. А после заново решили сменить место дислокации. Оказывается, летать по клубам — физически намного сложнее, чем по музеям!
Дальше все окончательно замельтешило и перемешалось в голове: стойки, лампы, разноцветные полосы света, бармены, барменши, стриптизеры, стриптизерши, тектоники и ретро — в этом хаосе даже Артем перестал отслеживать происходящее. И я обрадовалась, когда он предложил:
— В один еще заскочим, недалеко от отеля, и можно отправляться спать.
— БДСМ-клуб? — вспомнила я о каком-то шоу.
— Нет, не совсем. Отличный фьюжн с интерактивом и боди-инсталляциями.
Я от усталости взмолилась:
— Вольдемар, майне кляйне переводчик, переведи с артемова языка на родной! Кажется, мы его теряем!
— Я в девяноста процентах случаев не понимаю, о чем он говорит. Едем?
Во втором часу ночи глаза почти не открывались, и сегодняшний день я приготовилась закончить еще хуже вчерашнего — упаду лицом прямо в коврик, возможно, прямо в холле отеля, до кровати не доберусь.