Политрук, наконец - то проснулся, как не удивительно, он проспал больше суток. И нам удалось познакомиться, хотя он был еще, довольно слаб. И мы его долго разговорами не докучали.
Звали его Сорокин Андрей Петрович, и был он 1917 года рождения. Как он выразился, ровесник революции, и родился в ее колыбели городе Ленинграде.
Говоря про революцию, даже слабый голос Андрея Петровича, становился звонче. Я же себе в мозгах сделал отметку, либо фанатик, с засевшими вместо мозгов лозунгами, либо просто у человека пунктик, про родной город. Второе, крайне предпочтительно. Ну а дальше у Сорокина было все как у большинства населения того времени.
Учился, работал, вступил в комсомол. Здесь, правда, отметился, стал секретарем ячейки. Ну а дальше вступление в партию и первых числах января 1941года направление в город Ош, на курсы младшего политического состава. Окончил пятимесячные курсы 25 мая, после чего получил двухнедельный отпуск домой. После отпуска, назначен дублером заместителя командира в артиллерийскую батарею.
Воевал с 23 июня. Хотя понятие воевал, к нему подходило двояко. Находился в действующей армии. Так сложилось, что за все дни войны Сорокин, ни сделал по врагу, ни одного выстрела, о чем постоянно сожалел в нашей беседе.
23 июня утром получив приказ перекрыть танкоопасное направление, их батарея, совершая марш, бросок на 20 километров, попала под бомбежку. В результате от батареи осталось одно орудие, командный состав весь выведен из строя. Политрук получил сильнейшую контузию, и без сознания был отправлен в медсанбат.
Дальше помнил с провалами. Лежал в палатке, телега переправляющаяся, через реку. Немецкий самолет, расстреливающий, переправляющихся людей из пулеметов и скидывающий на них набольшие бомбы. Затем лицо Якоба Ивановича, и уже мы беседуем с ним, периодически давая попить настой, принесенный садовым сторожем.
Продукты, добытые с уничтоженных гитлеровцев, у нас уже подходили к концу, и мы обратились к деду Якобу с просьбой посодействовать в обмене на них, оставшегося у нас парашюта, один пришлось бросить, когда затаривались боеприпасами.
Старик обещал аккуратно все исполнить.
На третий день нашего добровольного заточения, ожидая садового сторожа, занимались разными делами. Анзор был в охранение, мы с Назаром помогали выйти на крыльцо начавшему подниматься Сорокину, а Иван брился, с помощью отличного бритвенного набора, оказавшегося конечно в сидоре старшины.
Солнце перевалило полдень, когда по одной из тропинок появился дед Якоб. За спиной у него находился обычный солдатский сидор, а в руках он нес картофельный мешок, заполненный где - то на треть. Подойдя к нам ближе, сторож поздоровался, протянул мешок.