И выдав этот сакраментальный вопрос, поправила сумку так, чтобы не свалилась с плеча и вопросительно уставилась на слишком уж серьёзных и молчаливых адептов.
Первой, как ни странно, отмерла некромант, потянувшись и с противным хрустом размяв пальцы. Поправив перчатки из чёрной кожи первоклассной выделки (удивительная штука, женская наблюдательность!), с едва заметными линиями блёклого узора по всей поверхности, адептка Дайер повела плечами и улыбнулась. Тонко, жутковато, предвкушающее и так… Пугающе, что на какую-то долю секунды мне стало жалко милых монстриков.
Ровно до того момента, пока они не начали показательно капать слюной, шумно облизываться, щёлкать зубами и пожирать нас плотоядными взглядами, медленно выбираясь из темноты на свет божий. Жажда жизни, и относительно полноценной, оказалась куда сильнее гуманизма и любви ко всему живому, задавив на корню глупый порыв попытаться отделаться от ненужной компании без жертв.
- На старт? – Валесс нетерпеливо переступал с ноги на ногу, подбрасывая на ладони несколько колб с тем самым составом, который я у него не далее как сегодня утром конфисковала.
- Угу, - подхватив полы юбки, стиснула в руках ещё несколько склянок с кислотой, намереваясь дорого продать собственные нервы и крепкую психику. Переглянулась с некромантом, лениво рассматривающей вспыхивающие на перчатках узоры.
Орфелия одобрительно кивнула и щёлкнула пальцами, вызывая несколько зелёных искр над ладонью. Мягко рассмеявшись, она промурлыкала:
- Внимание…
Со стороны голодных монстров послышалось злобное, голодное рычание. Противник явно не собирался расставаться с такой глупой добычей так быстро и легко. И уже приготовился кинуть на нас без предупреждения, как вдруг…
Нет, в который раз убеждаюсь в том, насколько же тётушка Ви мудрая женщина! Она всегда говорила о том, что нет ничего опаснее, чем инициативный дурак. Он ведь не только себе, он ведь и окружающим жизнь усложнить сумеет, при этом оставшись совершенно целым и невредимым!
Правда, для разнообразия, в этот раз подобную роль на себя примерил отнюдь не Валесс, как могло бы оказаться. Нет, боевик сам стоял с отвисшей челюстью, наблюдая за происходящим и явно пытаясь вернуть себе дар речи. Пока что у него получалось говорить исключительно матом, даже знаки препинания имели один сплошной нецензурный оттенок.
С другой стороны я даже на такое была неспособна. Всё, что у меня выходило, это с диким выражением на лице наблюдать за тем, как наш проводник, что б им кто-то подавился, нёсся в сторону голодных зверей, с воплем: