Горечь отравила мои внутренности. Я был пойман в саморазрушительную спираль, но не мог освободиться от нее.
Девушка заметила мое внимание и улыбнулась. Она была не в моем вкусе. Слишком неестественна, но она именно то, что мне нужно. Я встал, подошел к ней и опустился на барный стул рядом. Вблизи она едва походила на Серафину, но мне было все равно. Немного поболтав и выпив еще немного, мы вместе отправились в туалет. Я жестко трахнул ее, прислонив к туалетной кабинке, прижав ее передом к стене, спиной к себе. Я сосредоточился на ее светлых волосах и выпустил свое разочарование и гнев. Римо отнял у меня Серафину, украл ее невинность и сердце. Я мог представить его чувство полного триумфа каждый раз, когда он трахал ее, зная, что он забрал это у меня. Я кончил, содрогнувшись всем телом, и высвободился из объятий девушки, стоявшей передо мной. Я не был уверен, кончила ли она, но мне было наплевать. Она не выглядела несчастной, когда наклонилась ко мне и прошептала что-то на ухо, чего я не понял, прежде чем сунуть листок бумаги в карман. Она, спотыкаясь, вышла из кабинки, а я обхватил себя одной рукой и избавился от презерватива. Я долго смотрел на испещренную граффити стену, ощущая тошноту и не зная, было ли это результатом слишком большого количества алкоголя или моего безвкусного секса в грязном туалете. Я поправил одежду и, спотыкаясь, вышел из туалета. Бросив деньги на стойку, я побрел к своей машине.
Сев за руль, я уставился прямо перед собой, пытаясь остановить головокружение. Я закрыл глаза, раздумывая, куда бы поехать. Об отеле не могло быть и речи. Мы с семьей снимали там номер, сколько я себя помню. Я бы не появился там в таком жалком состоянии. У моих родителей достаточно забот, чтобы не беспокоиться о моих пьяных выходках.
Нет никакого способа доехать до другого отеля или дешевого мотеля. После случившегося с Эммой, я никогда не пил и не садился за руль. Мне не нужно было добавлять еще один слой вины к моей и без того тяжелой совести.
Вернувшись в Индианаполис, я бы просто позвонил Марко и попросил его подвезти меня до его дома. Хотя он, наверное, тоже в хлам, как и я. Обычно мы проводили такие дерьмовые ночи вместе. Наконец я вытащил телефон и позвонил Пьетро.
Он ответил после второго гудка, в его голосе не было и следа сна, только глубокая, всепоглощающая настороженность.
— Данило, чем могу помочь?
Возможно, проявление слабости к другому Младшему Боссу было ошибкой. Пьетро был одним из лучших людей в нашем мире, но он все еще член мафии, и держать лицо перед ним было важно. Он не был предателем, распространяющим сплетни, и однажды тоже станет членом семьи. Он уже был бы членом семьи, если бы не Римо Фальконе. Гнев, который я временно притупил выпивкой и бессмысленной интрижкой с девушкой в нескольких световых годах от достижения милости Серафины, снова вспыхнул во мне, зажигая угли моей жажды мести и крови.