Или все просто скрывали правду от меня и общественности все это время? Мама, Папа, Сэмюэль, Данило. Сколько еще людей знали об этом?
— Брак в нашем мире основан на логике.
Данило говорил так.... бесстрастно. Когда Серафина была обеспокоена, он не был лишен эмоций.
Я попятилась вглубь, боясь, что они заметят меня. Пространство дворика выходило на другую сторону озера, а не на тропинку, ведущую с нижнего яруса. Я не хотела больше ничего слышать, но не могла убежать так, чтобы они не заметили. Я на мгновение закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Я не хотела срываться прямо сейчас.
— Ты знаешь. Я знаю, — сказал Сэмюэль, его голос был приглушен, будто он вытирал полотенцем лицо. — Но девушки хотят романтики и волшебства. Им не нужна холодная логика. Особенно Софии.
— Эмме тоже, — с сожалением сказал Данило. — Наш долг заставить эту связь работать.
Я была рутиной.
Его обязанностью.
Он женился на мне только для того, чтобы Сэмюэль, в свою очередь, женился на Эмме. Он никогда не хотел меня для себя.
Возможно, он все еще желал Серафину после стольких лет.
Я винила ее и ненавидела себя за это чувство. Она не виновата, что мой жених не может ее отпустить.
Я быстро заморгала, чтобы не разрыдаться. Я не хотела плакать из-за Данило. Он не заслужил моих слез.
Я поджала ноги, затаив дыхание, когда их шаги стали еще ближе, но потом они вошли в дом. Я подождал еще пару ударов сердца, прежде чем выскользнула из дворика и побежала по дорожке прочь от домика. Я не останавливалась, пока не добралась до нижнего яруса, где села и опустила ноги в холодную воду.
Я попыталась позволить озеру успокоить меня. Я всегда знала, что этот брак не был основан на эмоциях. Это была сделка с самого начала — я замена Серафине. И все же знание о дополнительной сделке терзало меня. Эмма тоже не имела понятия. На какое-то мгновение я задумалась, не сказать ли ей, но потом передумала. Правда только причинит ей душевную боль. По крайней мере, она должна была вступить в брак, думая, что мы не были обменены, как скот.
Я сидела так долго, пока пальцы ног не онемели от холодной воды.
— Эй, что ты тут делаешь в полном одиночестве? — спросила Анна, напугав меня.
Она опустилась рядом со мной, все еще в пижамных шортах и топе. Я чувствовала себя заезженной пластинкой, жалующейся на Данило, но мне нужно было избавиться от этого чувства. Нахмурившись, она молча слушала. Когда я закончила, я ждала, что она начнет разглагольствовать, но она не выглядела настолько шокированной.
— Ты знала? — спросила я в ужасе.
Она покачала головой. Ее глаза все еще были опухшими от сна, а волосы растрепались. Ее реакция тоже замедлилась.