Эйфелева башня стала красной.
– Какого черта?
– Световое шоу, – ответил Джульен. – Они устраивают его каждую ночь. Но мы можем притвориться, что оно для нас, если хочешь.
– Хочу. Боже, хочу.
Она хотела снова поцеловать его, что и сделала. Или, возможно, он целовал ее на этот раз. Какая разница, кто кого целовал, пока поцелуй не прекращается? Четыре года это дело оставалось незавершенным между ними. Может, им стоит его закрыть.
– Я скучал по тебе, – произнес Джульен ей в губы. – Я пытался забыть тебя, но не смог.
– Я думаю о тебе каждое Рождество, – прошептала она в ответ. – Рождество с тех пор было другим. Не важно, что я получала, это никогда не было тем, что я хотела.
– Чего ты хочешь? – спросил Джульен, и она поняла, что он говорил не о рождественских подарках.
– Еще одна попытка Рождества с тобой, – прошептала она.
Она прижалась лбом к его лбу. Одна минута. Все, что ей нужно было, это не целовать его одну минуту, чтобы прочистить голову и думать ясно.
– Джульен, если мы вмешаемся, наши родители поубивают нас, – сказала она. – Я не говорю, что нам не стоит вмешиваться. Просто будут последствия.
– Мать думает, что иметь женщину-управляющую для Ферм Арден позор. Отец постоянно называет тебя шлюхой. И твоя семья, и моя семья каким-то образом зарабатывают миллионы на подстроенном конном соперничестве. Думаешь, меня волнует, что они думают?
– Да, – ответила она. – Как и меня волнует, что думают мои родители, потому что они любят меня, и я люблю их, даже если они бесят меня в эту же секунду.
– Я тоже волнуюсь, – признался он. – Но недостаточно, чтобы перестать целовать тебя.
– Никаких поцелуев, пока не доберемся до твоей спальни. Еще раз поцелуешь меня так, и мы никогда не доберемся до нее.
– Целовать тебя как? – спросил он и стащил ее со скамьи.
– Целовать, словно ты никого не целовал очень давно и тебе надо наверстать упущенное.
– Если я скажу, что так и есть, ты окончательно испугаешься?
– Нет, конечно, нет. У нас у всех бывают затишья.
– Это чуть-чуть больше, чем затишье, – застенчиво ответил Джульен. Она знала этот взгляд. У Джульена было такое же выражение, перед тем как признаться, что ему было всего семнадцать.
– Что такое Джульен? Мне ты можешь сказать.
– Это, вроде как, длинная история.
– У тебя много длинных историй. Ты убежал из Кентукки и переехал в Париж, избегая родителей. У тебя ассистент, которая тебе не ассистент, но которая живет с тобой. И у тебя было более чем затишье? Что происходит? Расскажи.
– Затишье – это преуменьшение, – ответил он.
– Вот черт. – Реми прикрыла рот ладонью.