Интересно, где этот уникум сейчас?
— Давайте завтракаем, и на сборы, — хлопнула она в ладоши. — И я хочу устроить тебе пробы, Крис…
Больше мне кусок в горло не полез.
* * *
Не с таким выражением лица надо было нарываться на неприятности, но… мне еще не было так хорошо и так хреново одновременно. Хорошо, потому что я проспал с Кристиной до утра. Понятия не имею, как она не проснулась — вымотал ее, видимо. Хреново — потому что проспал с ней до утра, а она об этом не знала.
После душа в комнате Марики вчера вечером я направился в гостиную, где оставалось единственное незанятое место премиум класса — камин и холодильник в шаговой доступности. Там я посидел еще с час, настраивая для Кристины новый мобильник. Но вместо того чтобы лечь спать, мне вдруг захотелось к ней. И даже запертая дверь не остановила, скорее, подстегнула — я не первый раз на этой вилле, до балкона добраться несложно. И оно стоило того…
Я врал ей. В пуховике в плюс тринадцать дуба сложно дать, даже если простоять всю ночь, а с тем зрелищем, что открылось мне — нереально. Сначала я просто наблюдал, как она что-то смотрит в ноуте… В простой хлопковой маечке и таких же трогательных трусиках. Потом до меня дошло, что смотрит она что-то весьма горячее — я понял это по закушенной губе и нервной морщинке меж бровей. Это было охуенно! Кристина тащила меня в какую-то свою такую запредельность, по сравнению с которой запредельность Марики — просто соседняя остановка на долбанном легендарном лиссабонском двадцать восьмом трамвайчике!
Я просто попал в страну чертовых чудес, и мой персональный белый кролик терзал свои губы зубами и мою выдержку прямо в шаговой доступности! Но ощущение, что стоит подойти ближе — и все лопнет, как мыльный пузырь, не отпускало и не давало покоя.
Когда Кристина перешла к действиям совершенно другого рода, страна чудес обернулась моим личным адом. Сколько раз я видел, как девочка себя ласкает? Но я никогда не подсматривал, как себя ласкает такая, как Кристина. Недоступная, нереальная, убегающая сквозь пальцы… «Нельзя трогать… Нельзя трогать», — билось в мозгах, и они готовы были закипеть от зрелища того, как себя трогает та, «которую нельзя трогать». Спасло только то, что основное топливо перетекло в другую голову…
А когда она уснула, я пробрался к ней, как вор.
Будто внутри все винтики разом скрутило. Это минное поле завораживало обещанием быстрой и безболезненной смерти. Как же я заскучал! Чем она так тянула?
«Ты больной, Багратов! Больной!» — трезвел ненадолго от этой мысли и снова «отъезжал» в эту дурь. Но стоило улечься с ней рядом — все улеглось вместе со мной. Просто рядом, просто слышать дыхание — ничего необычного. Кристина дышала неровно, то ускоряя вдохи, то пропуская вовсе. Когда я отрубился — понятия не имел. Проснулся, когда начало светать, с тяжелой головой и каменным стояком.