Теперь была ее очередь метаться у меня по кровати, тут уж я себя не сдерживал, возвращая ей долг.
— Слав, — со стоном выдохнула она, — попробуй руками…
— Что? — улыбнулся.
— Пожалуйста, хочу твои пальцы… Говорят, это кру-уто…
— Правда? — дразнил, хотя внутри все сжалось — моей девочки никто не касался руками?
— Говорят…
Когда коснулся ее пальцами, она вздрогнула. Вот и красный проводок… Погрузить в нее большой стоило адского терпения, но с губ все равно сорвался глухой стон. Только она вряд ли услышала за собственным.
— М-м-м… — подалась бедрами вперед, впиваясь пальчиками в одеяло.
И я пустился в чувственные исследования, уже ничем не сдерживаемый. Бомба, кажется, рванула и вынесла остатки страха, превращая нас в почти нормальных голодных любовников. Почти… Я все еще не касался ничего, кроме ее сердцевины, ну а что еще нужно? Да, хотелось схватить и трахнуть до звезд перед глазами и ее криков, но и происходящее меня устраивало… почти. Потому что ее дрожь, стоны и тяжелое дыхание окупали ограниченность с лихвой. Кристина была голодной… доводить себя ласками и позволить довести себя мужчине — совсем не одно и то же. Она взорвалась в моих руках с такой силой, что я едва не последовал за ней, настолько «подключился» к ней, слился с ее эмоциями и впустил себе под кожу.
— Слав… — прошептала она на вдохе и зажмурилась, сдерживая слезы, — ты — лучший…
— Свяжешь?
Надеялся, что нет, но она только судорожно вздохнула и потянулась к платку. Ладно, не так быстро… Я ловил ее подбородок губами, празднуя последние минуты свободы, пока она вязала мне руки. И она попалась в ловушку и повелась на поцелуй — не могла перестать целовать, смешиваясь с ее собственным вкусом на моих губах.
Болезненное удовольствие разлилось в венах, руки напряглись, впиваясь пальцами в ткань в предвкушении. Снова привычный клубок страхов вспорол грудь, и я задержал дыхание. Сердце шарахало в висках молотком, воздуха резко стало не хватать — я ведь знал, что меня ждет, и даже сразу не заметил, что Кристина не связывает мне ноги. Вместо возни со вторым платком она принялась возиться трясущимися руками с презервативом, потом обхватила член и медленно на него опустилась. Я согнул ноги в коленях, стараясь оказаться как можно глубже, и Кристина вскрикнула. Ее мокрое тело, возбужденная грудь и открытый рот хорошо отвлекали от собственной агонии. В кои-то веки не для себя, да, Багратов? Для нее… Не испугать, не навредить, сделать все, чтобы осталась…
Как же меня трясло от невозможности потрогать, вцепиться, прижать к себе! От этой потребности, казалось, порвет на части, и я двигался все быстрее, диссонируя с ней, сжимая ее коленями, чтобы никуда не делась. И даже вожделенный оргазм на фоне всей этой прелюдии померк — я захлебывался ощущениями. Губы беспощадно тянуло в улыбке, дыхание сбивалось, и мокрая обессилившая Кристина, распластавшаяся сверху, не облегчала мне задачу надышаться.