— Издеваетесь, — заключила она.
— Немного, — признался я, — каюсь. Вам и без того досталось в последние дни. И в качестве искупления хотел преподнести вам подарок. Одно желание. Любое, какое смогу выполнить.
Мари оживилась, но старалась не подать виду, что взволнована:
— Вы и без того спасли меня от гнева короля, эр Геррард. И до сих пор не сказали, что нам за это будет.
— Отказываетесь от желания?
Она сверкнула глазами, и на миг я решил, что сейчас начнет давить, добиваясь правды о решении короля, но Марианна медленно села, потерла виски и сообщила, хитро улыбаясь:
— Вы совсем как Великий Дракон из древних легенд Флоириша. Только он исполнял по три заветных желания…
— Почему мне кажется, что вы торгуетесь, эра Айгари? — Я снова почувствовал абсолютно несвойственное желание смеяться, но сдержался.
— Ну что вы, — отмахнулась она, в то время как на скулах принца появился самый настоящий румянец, — мне и одного желания достаточно. Спасибо за столь щедрое предложение. Но позвольте озвучить его, когда я вновь займу свое тело?
— Конечно. И для воплощения в жизнь этого плана нам стоит поторопиться.
Я протянул руку, помогая эре Марианне подняться, и отошел к шкафу, чтобы выбрать для принца соответствующий выходу наряд.
А в голове невольно мелькнула мысль о том самом Великом Драконе, создателе десяти древних артефактов, восемь из которых считаются давно утраченными. Как забавно было, что Марианна вспомнила именно это существо, сравнивая меня с ним, ведь именно об одном из его даров людям я послал запрос отцу…
* * *
Спустя двадцать минут мы были на месте встречи, где пришлось немного подождать опаздывающего принца со свитой.
Тин, пришедший с нами, остался в коридоре — присматривать за тем, чтоб встрече никто и ничто не помешало.
Марианна нервничала, смотрела на меня из-под полуопущенных ресниц и несколько раз пыталась о чем-то спросить, но так и не осмелилась. Потом, не выдержав, предложила идти им навстречу, но в этот миг послышались торопливые шаги и мелодичный женский голос потребовал не бежать так, ведь ноги у его обладательницы не казенные.
— Наконец! — Мари поднялась с плетеной лавки, стоящей у окна оранжереи, и улыбнулась, поделившись сокровенным: — Не терпится уже занять свое тело. Клянусь, раньше я его так не ценила, как теперь.
— Это нормально. Человеку вообще свойственно переосмысливать все и меняться в лучшую сторону лишь в свете настоящих потерь, приближающихся с неумолимой силой.
— Какие мудрые мысли, — Мари тяжело вздохнула и задумчиво добавила: — И какие правильные…
В это время я ее почти не слушал.