— Умоляю, простите меня, голова кружится неимоверно. Ничего не понимаю…
— Андрис!!! — Кажется, даже штукатурка посыпалась с потолка от рева Марка Буджерса. — Да я тебя казнить велю!
— Как будет угодно его величеству, — смиренно ответил я.
— Что с моим сыном?
Я опустил взгляд к бледному лицу девушки на столе, уточняя:
— Ваше высочество, как вы?
— Подыхаю, — честно ответил тот нежным голоском. — Дайте воды и яду.
— Он в порядке, — ответил я королю. — Нужно лишь время, чтобы залатать дыру в энергетическом поле.
— Верни его в тело! — приказал Марк, надвигаясь, как белый туман с болот на одинокого путника — того и гляди поглотит.
— Боюсь, это невозможно, ваше величество, — признался я, опустив голову в знак покаяния и раскаяния, — пока принц не залатает дыру в потоках, я не смогу его вытащить…
Вязкая тишина наполнила комнату, в ней можно было захлебнуться и утонуть. Если нет цели выжить, конечно…
— Дарт! — Король обернулся к моему отцу и гневно ткнул указательным перстом в мою грудь, требуя: — Разберись со своим сыном! Пока я не убил его! А я близок, клянусь тебе!
— Я понимаю, ваше величество, — со спокойствием удава кивнул мой отец и поднялся, глядя на меня абсолютно бесстрастно. — И прошу позволить мне поговорить с сыном. Наедине.
Взгляд Марка Буджерса был красноречивей любых слов. Он был зол и крайне недоволен. Однако если кто и мог противопоставить что-то королю, так это Дарт Геррард, прослуживший ему больше сорока лет верой и правдой. Отец смотрел на его величество прямо и открыто, демонстрируя тому не то полное смирение, не то абсолютную бесстрастность…
В любом случае, смилостивившись и отпуская нас с отцом на разговор, Марк прекрасно осознавал: Дарт Геррард никогда не сделает ничего, что может навредить роду Буджерсов. Я тоже так думал.
Вот только этот разговор с отцом стал для меня откровением.
Перед тем как мы вышли в мою миниатюрную библиотеку, условившись явиться пред очи его величества в ближайшее время, я успел бросить взгляд на эру Марианну, пребывающую в теле принца; она выглядела растерянной, но не испуганной. А еще она была живой, что гораздо важнее.
Заметив мое внимание к себе, она улыбнулась. И снова я поразился, насколько изменилось выражение лица Макса после обмена телами. Казалось, даже черты и контуры стали иными. А еще были эти глаза — разве можно спутать внимательный, нежный и одновременно доверительный взгляд Марианны Айгари с кем-то еще? Никогда.
— Что у тебя с этой девицей, Анрис? — словно услышав мои размышления, спросил отец, стоило установить завесу тишины.