— Что ж, тогда просто надеюсь на ваше благоразумие. — Советник отпустил меня, и я ощутила легкую досаду. Глупость какая, надо же. Или какое-то особое воздействие?
Осторожно посмотрев на него, нашла в себе силы только на то, чтобы кивнуть, и сразу оказалась в объятиях Мэделин.
— Как ты нас напугала! — сообщила сестра.
— У вас ничего не болит, Мари? — Сьерра О'нил появилась рядом с нами, хватая меня за плечи. Я поморщилась от боли — будто на коже были синяки, и их потревожили. — Что такое?
— Все в порядке, только объятия слишком крепкие.
Сьерра облегченно засмеялась и отступила:
— Выглядите, кажется, неплохо. Даже румянец на лице появился. Идти можете? Ничего не беспокоит? Ох, девочка моя…
— Все прекрасно! — заверила я сразу всех. — Честное слово, все хорошо. Я в своем теле — что может быть лучше?
— Тогда прошу следовать за Тином, — напомнил о себе эр Геррард.
Рыжеволосый кивнул, приоткрыл перед нами дверь кабинета, пропуская дам вперед.
— А где принц? — опомнилась я.
— Там, где ему и место, и пусть бы провалился! — неожиданно зло сказала сестра.
— Эра! — Дарлин О'нил округлила глаза и зашипела так, чтобы из коридора никто не услышал: — Возьмите себя в руки, Мэделин. Вы говорите о наследнике престола.
— Это и прискорбно, — не сдалась сестрица, подхватывая наши шляпки и выходя за Тином в коридор.
Я же оглянулась на советника перед уходом, собираясь попросить его позже рассказать нам обо всем, что касается ритуала, но наткнулась на темный задумчивый взгляд, и все слова вылетели из головы.
— Мари! — поторопила меня Дарлин О'нил.
Пришлось выйти за ними, так и не попросив ни о чем, но почему-то чувствуя ужасное смущение, будто успела ляпнуть что-нибудь предосудительное.
* * *
Всю дорогу до сада сьерра пыталась выяснить, здорова ли я, не болит ли что-то, хочу ли чего-нибудь особенного, и зачем-то постоянно повторяла, что я ни в чем не виновата, отчего становилось лишь хуже. Я кивала, отвечала односложно и все больше погружалась в состояние тоски. Чувство вины за ночную прогулку лишь усиливалось, а страх вернуться в тело принца заставлял мои пальцы холодеть; из-за страха я сбивалась с шага, то и дело кусая губы и взволнованно проверяя, ничего ли во мне не изменилось.
Мэделин также была удивительно молчалива. Она не шутила, не вставляла шпильки в увещевания гувернантки и ни разу ни о чем не спросила за всю дорогу.
В итоге в сад мы пришли с такими лицами, будто отправляли дорогого человека в последний путь.
Однако царившая там атмосфера праздника и оживления заставила оставить мысли о плохом в стороне и переключиться на самое важное.