— Представь себе. Папаша Жабы из бедной семьи, просто ему повезло — наследство от бабки получил, домишко с огородом. Решил колодец копать, да на алмазное месторождение наткнулся. Так и закрутилось. Мамаша — да, аристократка. Но род давно обеднел, вот её за простолюдина и выдали.
Лунолика насупилась.
— Разве это так важно, кто из какого рода? Может у них любовь была настоящая.
— Может и была, не знаю, но я в такую любовь не верю.
— А как же "Огненная страсть"? Ведь у Октатриэда и Луфильды была как раз такая же ситуация!
— Сказала тоже! Это же книги, выдумка!
— Великий Перемежайтис не будет писать ерунду!
— Конечно, — усмехнулся Порк. — Он знает, как зацепить сердца. А ты — фантазерка. Учись различать фантазию и реальность, а то когда-нибудь рухнешь с небес на землю, больно будет.
— Да ты… ты… — Лунолика вскочила, глаза её наполнились слезами. — Дурак ты, вот кто!
Она бросилась вон из столовой.
— Я-то здесь при чем? — Порк посмотрел на меня растерянно.
— А ты подумай, — сказала я и бросилась догонять подругу.
Я нашла Лунолику на той же скамейке, где когда-то страдал Порк. Подруга не плакала, видимо, успела это сделать до меня — глаза были красные — сидела, оцепенев, и молча глядела в пространство перед собой.
Я присела рядом. И тоже принялась молчать. Так мы и сидели какое-то время, в полной тишине, только ветер шелестел в листве.
— Знаешь, — наконец произнесла Лунолика, — я и в самом деле такая дура. Чего-то себе напридумывала… Он прав, мне и впрямь стоит научиться отделять фантазию от реальности.
— Да брось, — сказала я. — Ну нравится он тебе — и что такого.
— Ты не понимаешь, — подруга повернула голову и посмотрела на меня грустно и как-то безнадежно. — Он же прямым текстом сказал, что у нас с ним ничего быть не может, потому что я не знатного рода.
Я озадачилась, пытаясь вспомнить, когда это он успел такое ляпнуть, но припомнить не смогла.
— Когда он такое сказал? — сдалась я.
— Ну как “когда”? В столовой. Сказал, что не верит в любовь между простолюдином и аристократкой. Я-то простолюдинка, а он…
Тут позади зашуршали кусты и послышалось недовольное:
— Ну и насочиняла, — из зарослей вылез Порк, вытряхивая набившуюся за шиворот листву. — Я что, по-твоему, аристократ? Мой отец — повар, мать тоже не из знати.
— Ты что, подслушивал? — воскликнула я, вскакивая.
Лунолика, в отличие от меня, вовсе потеряла дар речи, только глазами хлопала, да рот открывала, словно выброшенная на берег рыба. И лицо у нее было такое странное, что я не могла понять — плакать она собирается или смеяться.