Одиночество души (Николаева) - страница 56

После пятиминутного рассматривания меня с головы до ног, мама сделала заключение – вид мой стал намного лучше. Так как я последние годы с ними старалась ни чем личным не делиться, то быстро перевела с допроса про меня на их жизнь и родственников, делая вид, что меня это интересует. Уже спустя час я понимаю, что тут долго жить не смогу. Душит эта атмосфера прошлого, всё вроде бы новое и ремонт и мебель, но дух, манера жизни, люди – всё старое. Не могу ни о чём думать, все картинки прошлого почти ежеминутно всплывают перед глазами. Даже дышать стало тяжело. Поэтому к вечеру в сумерки решаю выйти, пройтись по поселку. Всё тот же лесок, всё тот же парк, только молодежь другая, да и магазины новые. Сама не понимаю как, но ноги привели меня привычным маршрутом к садику. Вот тут я не могу находиться – это точно. Бежать! Бежать и совсем в другую сторону, в другой город, а лучше в другую страну, где все обычаи и традиции с людьми никогда не напомнят мне о пройденной жизни. Наверное, от бега, закружилась голова, только добежав до дома, понимаю, что устала. Чуть дальше нашего дома в темноте стоит машина, с подозрительно знакомым силуэтом. Быстро зайдя в дом, понимаю, что зря приехала домой. В зале за чашечкой чая с тортом сидели родители и Станислав Николаевич, а в вазе стоит шикарный букет красных роз, явно предназначенный моей матери.

Вижу, что знакомство удалось, или все делают вид, что им весело. Не даю возможности на меня накинуться с расспросами никому, быстро ухожу в свою старую комнату. Эмоции бьют через край, зачем он здесь, чего добивается? А главное, почему так быстро приехал? Он минимум должен выспаться, прежде чем отправиться так далеко. Но не успеваю размыслить и привести свои чувства в норму, так как явно довольная вошла мама. Вначале сокрушаясь на меня, за сокрытие моего замужества.

- Я понимаю, что у вас страсть и так далее, но могла бы хоть написать, что замужем. Мы бы не возражали, это тебе жить, даже если он и старше на двадцать лет.

бред пришлось слушать минут пятнадцать, если не больше. О том какая я счастливая, что вырвалась из нашего уровня жизни в более высокий, что если буду умнее, то смогу встать на ноги и быть независимой. Неужели они так и не поняли, что меня это совсем не волнует, что моя жизнь пуста? И деньги с карьерой не могут ее восстановить? Но понимаю, что бесполезно это объяснять, меня не слышат или не хотят слышать. Почему я чувствую себя чужой, не могу даже выплакаться в этих стенах? Не желаю слушать больше хвалебной оды о моем новой муже. Ухожу в душ. Позже слышу, что на улице включили музыку, вынесли стол и даже пришли родственники, видимо, начинаются летние посиделки у костра с шашлыком. Теперь, пока мне не перемоют все косточки, не уйдут. А судя по громким возгласам удивления тети Вали, мне так просто отсюда не уехать. Одеваю лосины с футболкой, завязываю хвост и не спеша выхожу во двор. Как обычно, я становлюсь центром внимания, только уже шестерых людей. Станислав Николаевич готовил шашлык вместе с моим отцом и дядей, которые жадно ловили все его слова, толи боялись, толи действительно было интересно. Я же успевала только отвечать на вопросы тетушек - да или нет. Даже когда принесли шашлык, их болтовня не прекращалась. Вот правда говорят, что женщин вместе собирать нельзя. Стараюсь не смотреть на Станислава Николаевича, который сел напротив меня. Его постоянно о чем-то спрашивают, наливают домашней настоечки, которую он так ловко хвалил, что мой отец, казалось, решил выпускать ее на продажу. По-правде сказать, мне тут было почему-то не страшен гнев Станислава Николаевича. Даже абсолютно всё равно, какая-то апатия у меня в этих местах, нет эмоций, пустота. Ни гнева, ни страха, ни жалости и сострадания - ничего. Даже жутко. Может, у меня на самом деле отмирают эмоции? От этих мыслей меня отвлекают слова Станислава Николаевича, хвалившего мою мать за то, что научила так вкусно меня готовить, поддерживать дом в чистоте. Да, признаюсь, он ловко обвел моих родственников своими хвалебными речами. Как они ловили его взгляд и пытались ему угодить, просто смешно. Настоящий профессионал: умеет войти в доверие людям и расположить всех к себе положительно. На его фоне я казалось неблагодарной и вечно ноющей серой мышью. Он так мило приглашал в гости и рассказывал о том, что его жена не будет работать, даже трудовая уже моя забрана, так как достаточно средств он зарабатывает. Все соглашаются и радуются за мою жизнь. Смешно, как смешно, они радуются, а меня спросили, я радуюсь? Мне комфортно? Такое ощущение, что все знают как мне лучше, как будто у меня нет своего мнения и нет мыслей вообще. бред я уже не могу слушать и ухожу. В летней ночной темноте, а тут знаю все, я без проблем брожу по поселку. От долгой ходьбы ноги устали, пятки так больно гудят, что пришлось сесть в парке на лавочку. Наверное, уже около часа ночи, так как фонари не горят, молодежи почти нет. Надоедливые комары не дают мне отдохнуть, приходиться продолжить путь. Телефон остался в машине, жаль, а то бы поболтала с Ольгой. Она подсказала бы выход. По дороге домой сталкиваюсь со старой знакомой семейной парой, которые тихо шли с коляской. Рассказали мне, что от духоты малыш дома не спит, решили пройтись. Попыталась улыбнуться, но слушать их расспросы: где я сейчас и как живу, не смогла. Наверное, обидела резким словом: «Пока», но мне все равно. Бегу – бегу, даже закололо в боку, и от этой боли на глазах появились слезы. У ворот дома попадаю в мощные руки Станислава Николаевича, который удивленно спросил меня: