- Передайте товарищу Курчатову - наконец сказал Сталин, остановившись у зашторенного по ночной поре окна - дальнейшие работы по изделию вести только по имеющимся разведданным. Самодеятельность потом.
Он затянулся, пыхнул облачком дыма, развернулся к ожидающему решения Берии.
- Облако на месте, Лаврентий?
- Да, товарищ Сталин.
- Организовать самое тщательное исследование. Выделить все возможные средства, не в ущерб проекту. Понимаешь, Лаврентий?
- Да, товарищ Сталин - слегка поколебавшись, руководитель спецкомитета спросил верховного - больше ничего?
- Больше - вождь взглянул на начавшего лысеть первого запредсовмина с неожиданным интересом - ничего. Иди, работай. Доклад завтра вечером.
Глава атомной промышленности исчез за двойным дверями, оставив вождя в тщательно скрытом раздумье. Можно было дать ход одной папке из личного сейфа, но пока ... да, пока этого делать не следовало. Одни сутки сейчас ничего не решают.
Разумеется, Михалыч не мог знать о кремлёвских беседах и даже о первых порах второго проекта до него дошли весьма искажённые слухи. Не более невероятные чем сам факт их потусторонней во всех смыслах жизни. Как сообщили потрясённым з\к на первой вечерней поверке в добротно поставленном в предгорьях пока безымянных для них гор, лагере, жить они могли ещё лет пятьсот. Только здесь, на месте отбывания наказания. Календарный год был почти в четыре с половиной раза длиннее, и сутки длились почти тридцать шесть часов с копейками. Работать по первости, недели две, они будут всего по двенадцать часов, остальное время составит пеший поход до участка и обратно, еда, поверка, оправка и глубокий, восстанавливающий силы, двенадцатичасовой сон. Самое важное для них, что за время отбывания наказания они совсем не успеют постареть. Семь лет по местному времени по биологическим часам не превышали советского года, по которому, собственно и велся отсчёт отбытия срока.
Лодка без происшествий причалила к соседнему холму, студент с нивелиром на плече быстро рванул к плоской вершине. Михалыч оглянулся, проводил взглядом уходящую к последнему опорному лагпункту дрезину, вернулся к теодолиту. Надо было работать. До окончания срока ему оставалось всего восемь локальных лет.
Спустя пять часов вдалеке прогудел паровозик-кукушка и бригада начала собираться обратно, в лагерь. Сняв кроки предстоящего маршрута, Михалыч разобрал и упаковал теодолит в добротный чемоданчик с дерматиновой обивкой и металлическими накладками на углах. Внутри оптический инструмент удобно расположился в покрытым бархатом углублениях пробкового заполнения чемодана. Не смотря на лёгкость коры местной разновидности пробкового дерева, сам чемодан с инструментом весил килограмм двадцать. Не смотря на подобную тяжесть, Михалыч никому не доверял носить его хотя бы пару метров. Слишком ценным был для него этот груз.