А с Таракановым он разберется сам: не исключено, что тот только выдает себя за эмигранта, хотя и отлично владеет русским языком. Видимо, стоит подумать, как натравить на него Выхина: пусть поговорит с Владимиром Ивановичем, поинтересуется у него приметами быта дореволюционной России, разными незначительными деталями, которые немец — а у Дымши все более крепло подозрение, что Тараканов немец, — знать не может.
Но на кого же тогда он работает — на СД или на гестапо? Иначе, зачем ему притворяться русским в абвере? Конечно, Тараканов мог раньше жить в России — мало что ли там было немецких колонистов — отсюда и прекрасное знание языка, но слишком многое говорит за то, что он все же немец: как он пьет водку, как расходует деньги — аккуратненько, все записывая в книжечку, сводя дебит с кредитом в конце месяца. И почему он ночью подловил Выхина в коридоре? А где его в конце концов могли так прекрасно обучить приемам самообороны? И он не знает многого из того, что должен бы четко знать человек, долго проживший в Польше до войны — в этом Дымша уже успел ненароком убедиться. Казалось бы, мелочи вроде некоторых общеизвестных песен, а все же не знает! Но зато знает тюремные. Откуда, холера ясна?!
Вопросов много, но делиться своими подозрениями с пиявкой, как про себя именовал пан Алоиз сидящую напротив него женщину, он не станет. По крайней мере пока не станет. Немецкие черты всасываются с молоком матери и ни один из русских, с которыми Дымше приходилось общаться, такими чертами не обладал. И немецкий язык Тараканов знает, прекрасно знает, видно по глазам, когда говорят немцы в его присутствии — такое выражение глаз не может быть у человека, с трудом понимающего смысл чужой речи. Он все понимает, прекрасно понимает, это его родной язык, нет сомнений! Но начав говорить, он нарочно коверкает его и делает паузы, словно вспоминая нужные слова. Ну, ничего — еще посмотрим!
— Не буду скрывать, вас видели в городе, — ответила на вопрос Дымши женщина. — Хочу предупредить, что мы…
— Не надо! Не надо меня предупреждать, — скорчив кислую мину, недовольно прервал ее Алоиз. — Думаете, за тридцать сребреников я продамся Ругге или Байеру? Резона нет. О нашем погибшем друге я постараюсь узнать точнее. Вспомните, что встретить его должен был именно я, потому и выбрался в город. Не знаете, чего мне это стоило!
— Знаю. Знаю, сколько идет ежемесячно на ваш счет в банке. И отнюдь не злотыми. Поэтому не забудьте про Марчевского. Он и картотека — главная цель!
Поняв, что встреча окончена, Дымша встал и пошел к выходу из номера. Тихо приоткрыв дверь, он убедился, что в коридоре никого.