Суть проблемы, которую она волновала, касалась родителей и воспитания, которому она подвергалась. Ей был двадцать один год, и она перешла в Калифорнийский государственный университет в Heritage, где начинался ее третий год обучения в колледже. Ее план состоял в том, чтобы в следующем году закончить учебу со степенью по английскому языку и педагогическим дипломом. Ее мечтой было преподавать в своей альма-матер, Свято-Успенском, где она могла бы помочь обучить следующее поколение католических девочек. Ее отсроченное подростковое восстание - то, что в первую очередь свело ее и Джейка - быстро угасало, позволяя ее воспитанию и особенно ее вере восстановить утраченные позиции.
Казалось, не пройдет и дня, чтобы она не придиралась к какому-то аспекту его личности, который не соответствовал его воспитанию. Она начала жаловаться ему, что у него слишком длинные волосы, что его язык слишком груб, что он слишком много пил, что он слишком много курил. Она упрекала его каждый раз, когда он напрасно произносил имя Господа. Она критиковала его родителей и их убеждения. Она даже пыталась уговорить его пойти с ней в церковь (она сама недавно снова начала ходить) и исповедоваться.
«Мы грешили», - сказала она ему во время одной ссоры. «Каждый раз, когда мы занимаемся любовью, не будучи женатыми, мы грешим, Джейк. Разве ты этого не видишь? Разве ты этого не понимаешь?»
Вокруг они обсуждали добрачный секс, как это неправильно, как греховно, как они будут гореть за это в аду. Но самое интересное было то, что, несмотря на ее недавно обнаруженные взгляды на этот предмет, она не могла насытиться этим. Ей нравилось раздеваться для него и тереться о его тело. Ей нравилось наклоняться и приподнимать юбку, чтобы он мог скользить в нее сзади, время от времени хлопая ее рукой по ее заднице. И особенно ей нравилось, когда он прикладывал рот к ее светловолосой киске и высасывал у нее оргазм после оргазма.
Фактически, это было то, что он делал с ней прямо сейчас, в то время как остальная часть группы настраивала свой собственный случайный секс на ночь. Она была там на представлении в среду вечером - что в наши дни само по себе было достаточно редкостью - и казалась особенно критичной и отстраненной, когда он разговаривал с ней сразу после представления. Когда он спросил ее, что случилось, она вернулась к своему любимому извинению, так как в конце августа снова открылась школа. «Я отстаю в учебе. В государстве намного тяжелее, чем было с HCC».
Конечно, он не поверил этому ни на минуту. Учеба и школьная работа давались Мишель так же естественно, как и Полине, сестре Джейка. Но, как обычно, он оставил оправдание в силе, зная, что, если он настаивает на проблеме, она просто вылетит и откажется разговаривать с ним в течение нескольких дней. Хотя отношения угасали и быстро угасали, он не мог не любить ее и стараться держать ее рядом с собой.