И сама развела перед ним ноги, когда он опустился на колени перед ней.
В полутёмной спальне, с цепью и холодными клипсами в сосках, она была нагой, уязвимой
— и желанной.
И когда кончик языка коснулся её там, в самом тайном и желанном месте — самой счастливой.
Кира лежала, откинув голову, расслабленная, погружённая в его ласки, с чувствительными от зажимов сосками, с мягким ошейником на шее. И со своим мужчиной, обнажённым, сильным и опасным.
Она застонала, протягивая к нему руки — и ахнула, когда он взял её ладони и сам положил на низ её живота.
— В четыре руки, — шепнул он. — Попробуйте сначала в две.
Это было божественно. Её пальцы, неуверенно и сначала робко трогающие себя, и его язык, уверенный, направляющий её и доставляющий невозможную сладость, в которой Кира растворялась, чувствуя, как слабеют ноги и откликается всё тело.
А затем его пальцы властно взялись за её тонкие пальчики, и удовольствие достигло пика. Кира слабо вскрикнула, из последних сил сдерживаясь, будто ожидая чего — то, — и тут пальцы разошлись в стороны, и он быстро и жадно, словно дикий хищник — свою пару, начал вылизывать её между ног, не оставляя ей ни капли влаги.
Кира протяжно простонала. Он имел её сейчас, брал её, и неважно было, что он делал это лишь ртом: сейчас, в эту минуту, самая нежная её часть принадлежала ему полностью, а значит, принадлежала ему и она. Вся, до конца, без остатка.
Ему. Тому, кто был профессором Деннетом, тому, кто был Тёмным Лордом сейчас, но уже сделал несколько шагов к возвращению. Он узнавал её заново, и она уже чувствовала знакомое тепло. Такую родную нежность.
И страсть, перекрывающую дыхание.
— Я ваша, — прошептала она. — Возьмите меня, милорд.
Он в последний раз впился в неё, чуть прикусывая, — Кира снова охнула от удовольствия — и его рот двинулся выше, прочертив цепочку поцелуев по животу. Прямо к груди, где скованные соски ждали его.
Кира никогда так не кричала от наслаждения. Движения его рта, язык, сильный и уверенный, на вершине её груди, лёгкие движения зажимов, вырывающие у неё стоны снова и снова — стоны удовольствия, которое мешалось с болью. А потом он вошёл в неё, и она почувствовала себя на тающем плоту в безбрежном море — или падающей в ночном небе, совершенно без защиты и без опоры.
Он заставлял её чувствовать себя так. И в его власти было уронить её, дать ей утонуть — или властно поднять её голову из воды, подхватить в полёте — и распятой взять на своём ложе.
— Рональд, — прошептала она, двигаясь под ним, раскидывая бёдра, впиваясь ногтями в его плечи. — Я хочу… назвать вас по имени. Хотя бы… один раз. Можно?