— Да, надеюсь, что это первый и последний раз, — я обняла его, пожелав спокойной ночи, а затем пошла к Майку.
Братик сидел на кровати, и казалось, что не мог найти себе места, а как только он меня увидел, то бросился ко мне и крепко обхватил мою талию, будто видит меня в последний раз.
— Майки, ты всё слышал?
— Да, помню, что папа кричал, а ты что-то говорила ему в ответ. Мне было так страшно, — я почувствовала его дрожь и только крепче его обняла, а потом начала петь колыбельную, которую ему всегда пела Марта, чтобы он успокоился.
Так у меня появился мой первый шрам.
Спустя 1 год.
Мои надежды были ложными, отец приходил каждый вечер пьяным и бил меня. Я принимала весь удар на себя, мне не хотелось, чтобы досталось младшему брату, а Джейк улетел учиться за границу в университет экономики. У меня не было право говорить об этом в опеку. Мне не хотелось, чтобы братья оказались в детском доме, потеряв всё.
Я начала не выдерживать: дома меня били. В школе оскорбляли и тоже могли влепить пощечину или затушить об моё запястье окурок. Я стала практически без эмоциональной, а чтобы выплеснуть все чувства, мне пришлось резать себя, это был один из самых худших вариантов, но других вариантов я не видела, а пересилить и сказать кому-то мне не хватало сил.
Так продолжили появляться мои шрамы. С каждой неделей, с каждым днём их было всё больше.
Спустя 3 года.
Я возвращалась домой поздним вечером, пришлось задержаться в школе из-за учёбы, и вдобавок, не хотелось видеться с отцом. У меня была надежда, что он уже напился и спит, но когда я почуяла свежий запах коньяка вперемешку с водкой, а потом и услышала пьяный голос отца, этот маленький зачаток надежды рухнул.
— Почему так поздно? Где ты таскалась? Что ты уже успела натворить и сделать?
— Ничего, — для меня это уже стало такой обыденностью, что это само по себе ужасало. Нет смысла спорить с пьяным человеком.
— Потаскуха, — он со всей силы дал мне пощёчину, а потом, когда я упала, он ударил ногой, — Это всё ты виновата, ты, ты, ты! — в очередной раз я выслушивала, что все беды от меня и это не удивляло, но потом последовала одна фраза:
— Всем было бы легче если бы ты сдохла где-нибудь в канаве! — Слова отца меня шокировали, раньше он не так ярко выражал своё недовольство. Раньше в этих словах не было столько яда.
Вдруг, ещё одна волна боли пронзила мою руку и плечо. Он ударил меня оголённым проводом. Это было невыносимо, боль была в несколько раз больше. Слёзы уже давно закончились. Я начала молить:
— Прошу, перестань! Пожалуйста, не надо!