— Ты, — бормочет он.
— Что насчёт меня? — дерзаю я с фальшивой бравадой.
— Целоваться с ним недопустимо. — Он бросает мне вызов жарким взглядом.
— Почему?
— Потому что я, блядь, так сказал, — огрызается Адам.
Я выгибаю бровь, глядя на него.
— Потому что это противоречит школьной политике?
Он подходит ко мне, вторгаясь в моё личное пространство. Сегодня он пахнет пряно и мужественно. Это делает сумасшедшие вещи с моими гормонами. Это напоминает мне ту ночь, когда он держал меня, и мы оба кончили, занимаясь петтингом.
— Потому что мне это не нравится. — Он поднимает руку и убирает прядь тёмных волос с моего лица. Его черты лица слегка смягчились.
— Это неубедительная причина.
— Тем не менее, лучше бы это больше не повторялось.
Я насмехаюсь над ним.
— А если это произойдёт?
— Этого не будет.
— Как ты можешь быть так уверен?
Жёсткий нефритово-зелёный взгляд пронзает меня насквозь.
— Потому что я позабочусь о том, чтобы ты вспоминала о своём наказании каждый раз, когда даже подумаешь о том, чтобы поцеловать его.
— Наказание?
Он хватает меня за плечи и поворачивает спиной к себе. Его ладонь скользит вниз по моей спине и ложится на ягодицу.
— Я собираюсь выпороть тебя так, как давно должен был сделать твой отец.
Я задыхаюсь и издаю испуганный звук.
— Что ты сделаешь?
Он сжимает мою попку, и мои трусики быстро становятся влажными.
— Именно то, что я сказал.
— Будет больно?
Губы Адама находят мою шею, и он прижимается поцелуем к моей коже.
— Надеюсь, что будет.
Дрожь проходит сквозь меня.
— А что, если я этого не хочу?
Он тяжело вздыхает.
— Тогда ты должна сказать мне об этом прямо сейчас, Элма. Прямо сейчас, блядь. Я еле сдерживаюсь, а ты уже подтолкнула меня краю. Я взрослый мужчина. Я слишком стар, чтобы играть в детские игры. Если ты просто собираешься дразнить меня и не хочешь доводить дело до конца, то можешь пойти и принять своё наказание от мисс Боуден. — Его губы снова целуют мою шею. — Но если ты готова нырнуть вместе со мной, то примешь своё наказание от меня.
— Я… — я так ошеломлена его внезапным перепадом настроения, что не могу вымолвить ни слова.
— Я позабочусь о тебе. Ты можешь довериться, детка.
Детка.
Я таю в его объятиях, отчаянно нуждаясь в его прикосновениях.
— Я была плохой, директор Реннер.
Из него вырывается рычание.
— Очень плохой.
Адам отпускает меня, подходит к своему стулу и садится. Сегодня он также сексуален, как и всегда, в чёрных брюках и накрахмаленной белой рубашке на пуговицах. Его галстук аккуратно завязан на шее. Я хочу потянуть за него и освободить мужчину из его оков. Я хочу рвать пуговицы на рубашке Адама и исследовать твёрдые линии его груди, которые я чувствовала раньше. На этот раз я бы с удовольствием провела по ним языком.