— Да коммунист. А какая разница откуда я?
— Значит с городу… — задумчиво произнёс Евсей и рассуждающее продолжил, — крестьянского труда значит не знаешь — вот что скажу тебе. И что партейный, вряд ли меня поймёшь, но всё равно… Пошли, покурим, да побалакаем. Там я и отвечу тебе.
Мы вышли из сарая и уселись на толстое, отполированное многочисленными задницами деревенских бревно около ворот. Евсей Михайлович прикурил от моей трофейной зажигалки и с интересом покрутил её.
— Бери, дарю тебе.
— Что ж спасибо, в хозяйстве дюже хороша будет. Вот ты давеча спросил — Не объедишь ли ты с солдатами меня? Вот с этого и начну. До германской войны хозяйство у меня было справное: хороший конёк, две коровки, мелкая живность там… Здоровый и крепкий был, охочий до труда. И жёнка мне попалась работящая. Так до войны и окрепли. А как ушёл воевать остались на хозяйстве жёнка и два малых сына. У меня же ещё два старших сына есть. Их забрали в армию на второй день по мобилизации и где они сейчас — не ведаю. Так вот вернулся и всё надо начинать сначала. Но осенью, когда большевики взяли власть, нам дали землю. Что-то прикупил, что-то достал, работал сам как проклятый и семью гонял на работу, но стал подыматься. Стали лучше жить, кушать стали сытнее. Одежа тожа, хорошая появилась. Лошадки, коровки. Всё восстановил, даже больше стало, чем до германской. Стал уважаемым середняком. Всё выполнял, все развёрстки. И думал, что так и будет. А тут в колхозы всех стали сгонять и смекнул я вовремя, что если не вступлю в колхоз, то меня подведут под раскулачивание. Знаешь, Денисыч, как ночами я не спал. Как моя семья маялась. Своё, кровное, нажитое потом и кровью я должен отдать обчеству, где командовали горлапаны и лентяи. Голь перекатная и голодранцы на собраниях драли горло и записывались в активисты и в обчий котёл сдавать им было нечего, кроме заношенных портков. А они через своё горлопанство к власти лезли. У нас в колхозе только председатель пришлый. Райком поставил, да агроном умный приехал, а все остальные нашенские, бестолковые. Честно скажу, глядя на всё это, всё хотел спалить, заколоть и в город уйти. Но не поднялась рука, не согрешил против бога. Нас на деревне было два крепких хозяина. Я вот отмыкался, посчитал всё и в числе первых пошёл в колхоз, а чтобы порухи и в дальнейшем не было хозяйству, тоже подрал горло на собраниях и стал в нашей деревне бригадиром и старшим здесь. А второй, Антипыч, отказался идти в колхоз. Его сначала планами сдачи задавливали, потом просто раскулачили, в один момент и в Казахстан сослали с семьёй. Вот такие, брат, дела. — Евсей Михайлович скрутил ещё одну солидную цигарку, смачно высморковался и вытер пальцы об штаны. А потом с удовольствием, щёлкнув зажигалкой, раскурил самокрутку. Глубоко втянул в себя дым и выдыхнул его. После чего продолжил.