— Но это не законно! — попыталась снова возмутиться я.
— В нашем мире, малышка, мы и есть закон, — Николас подвинул ко мне тарелку с аппетитно пахнущими блинчиками украшенными ягодами малины и ежевики. — Ешь. Ты ведь голодная, я знаю. Тебе нужно хорошо позавтракать. Обед возможно будет только в самолете.
— Какой самолет? Какой обед? — я замотала головой, все еще не веря в происходящее. — Я вообще не собираюсь здесь оставаться и уж тем более куда — то с вами лететь. Вы два долбаных психа! — я отшвырнула тарелку с блинами, соскочила со стула и бросилась к двери. Но дойти до нее мне конечно никто не позволил. Смазанной тенью Николас сорвался со стула и уже в следующее мгновение преграждал мне путь к отступлению. С разбега я врезалась в твердую грудь и его руки тут же сомкнулись на моей талии.
Я забилась в его объятиях пойманной птичкой.
— Отпусти! Отпусти меня, кровосос долбаный.
Николас обхватил мое лицо руками и заставил посмотреть в его глаза.
— Посмотри на меня, Ники, — властный голос и я замерла, как вкопанная. — Чшшш. Тииише дееевочкааа, — мои глаза были прикованы к его взгляду, а его голос стал приглушенным размытым, словно мне в уши вставили вату, но при этом наполнял мой разум спокойствием и каким — то странным блаженством. Его голос был словно шелк, он ласкал так нежно, окутывал своей мягкостью каждый оголенный нерв. Он подчинял, убеждал покориться, но делал это настолько нежно, что не было ни малейшего желания сопротивляться. — Ты не будешь нас бояться, малышка и сделаешь все, о чем я тебя сейчас попрошу.
Я кивнула.
Он удовлетворенно улыбнулся.
— Умница моя. Я хочу, чтобы ты сейчас села за стол и позавтракала. Потом пойдешь в спальню и будешь ждать там, пока я тебя не позову.
Дальше все было как в тумане. Даже не знаю, как описать свои ощущения. Словно я жила в своем теле, но была при этом всего лишь наблюдателем. Мое тело двигалось, что — то делало, но я не могла им управлять. Оно лишь выполняло команды, которые давал Николас. Это ужасно пугало и безумно раздражало.
Меня посадили за стол и заставили съесть все предложенные блюда, затем отвели в спальню и уложили на кровать, сняв при этом халат.
Они долго гладили мое тело, лаская руками каждый изгиб, и при этом смотрели на меня жадным взглядом, в котором читалось предвкушение, обещание и страсть.
Я же наблюдала за всем этим беспределом словно со стороны и безумно злилась и ненавидела этих двух кровососов за их наглость и беспринципность, и себя — за беспомощность и слабость. Лежать безвольной куклой было просто ужасно, отвратительно, унизительно. Так хотелось просто закричать, заплакать, сделать хоть что — то только бы не чувствовать больше этого леденящего чувства абсолютной беспомощности.