— Остынь, дружище, я не собирался ничего делать с леди. Ей стало плохо, я ее поддержал, только и всего. Взгляни же на нее, ее нужно отвести в дом.
— Не провоцируй меня, Кайл, — холодно отозвался Адриан, повернувшись к жене и всматриваясь в ее лицо. Она улыбнулась, положив голову на его плечо.
— Все хорошо, барон, просто я перегрелась на солнце. Идемте в дом. Сэр Уильям, как Ваше самочувствие? Ирландцы производят убойный напиток, даже у моего мужа после употребления иногда побаливает голова.
— Пустяки, — ухмыльнулся Бомонд, скользнув по ней загадочным взглядом черных, задорно блестевших, глаз, — чтобы меня свалить, одной бутылки вонючего пойла недостаточно.
— Выбирай выражения, приятель, ты говоришь с моей женой, — хрипло произнес Адриан и Белла поспешно потянула его за руку, чтобы увести отсюда. Кажется, он был вне себя, но что вызвало его гнев — то, что он увидел ее рядом с Кайлом?
— Простите, миледи. Наверное, Вам надоело мое общество, уверяю, в скором времени я Вас покину, ибо мое письмо брату уже наверняка доставили в Бомонд — тауэр.
— Оставайтесь, сколько Вам потребуется, сэр, — возразила она, крепко сжимая руку мужа, — а сейчас прошу меня извинить, но мне в самом деле нездоровится и я вынуждена Вас покинуть.
— Мы еще поговорим, — сказал Адриан, бросив в сторону Кайла угрожающий взгляд, на что Блэквуд только усмехнулся. Наконец он остался наедине с Уильямом и сможет проверить свои подозрения.
Он помнил, что Уильям никогда не отказывался от этого развлечения, а по стрельбе из мушкета ему не было равных.
Но у него имелся один маленький недостаток — он был левшой. И Кайлу представился неожиданный шанс убедиться в том, что бравый офицер Уильям де Бомонд не растерял свои навыки. Однако заминка, возникшая с ответом, его несколько удивила, но не успел он повторить вопрос, как Уильям, расплывшись в пьяной усмешке, кивнул и направился к конюшне.
* * *
Темнота убивала. Она расползалась почти физически ощутимо, давила и не давала вздохнуть.
Узкая, пропитанная сыростью, комнатушка, напоминающая подземелье, с низким потолком и кроватью, на которой лежал узник.
Его глаза были широко раскрыты, он всматривался во мрак, пытаясь вновь и вновь определить, день сейчас или ночь. Он не помнил, сколько уже дней провел в этой камере, а может быть, и не дней, а месяцев? Или лет?
Он потерял счет времени. Нет, пожалуй, в его памяти отложились некоторые элементы головоломки, но и они не хотели складываться воедино, сколько бы он не пытался сопоставить факты. Его имя давно стерто под грузом времени, а его родные уж наверняка позабыли о нем, посчитав его безвозвратно сгинувшим.