Вызвала лифт и поднялась на нужный этаж. Кабинет Лукрецкого располагался в самом торце, поэтому мне предстояло прилично прогуляться. Находилась в отличном настроении, слишком отличном. Удобная одежда и обувь. Шла, напевая веселую, популярную, но ужасно навязчивую песенку восходящей звезды эстрады. Даже позволила себе идти в припрыжку. Все равно меня никто не видел. Время послеобеденное, в коридорах практически пусто.
— Злата Юрьевна? — окликнул меня незнакомый мужской голос.
В компании Лукрецкого я успела проработать один день. Правда, в его офисе побывала уже дважды. Поэтому вполне возможно Алла уже разболтала, что у генерального появилась новая пассия.
Обернулась, даже не подозревая о неприятностях.
Ничего толком разглядеть не успела. Ну, молодой парень в джинсах и темной толстовке с накинутым на голову капюшоном. Много таких за свою жизнь встречала. Какой-нибудь курьер.
Ничего толком понять не смогла. Он плеснул мне в лицо… кислотой.
Открыла глаза. Темнота.
Мне потребовалось несколько томительно долгих секунд, чтобы осознать… чтобы вспомнить.
Молодой человек чем-то плеснул мне в лицо.
Еще я помнила боль. Резкую. Страшную. Разрывающую каждую частичку моего тела на мелкие части.
— О, Боже! — прошептала пересохшими губами и дернулась. Я ослепла! Я не видела ничего. А еще я была привязана, потому что при попытке поднять руку ощутила, как что-то крепко фиксировало мое запястье.
— Злата, любимая! — голос знакомый.
Он сказал: "Любимая"?! Хотя какая разница!
— Воды, — говорить было тоже проблематично. Во рту было сухо, словно, в пустыне Сахара. Но с этим было легко смириться. Но вот то, что я отчетливо ощущала ужасную стянутость на лице меня по-настоящему напугало.
Лицо? А у меня, вообще, осталось это лицо? Я как-то видела ток-шоу с героинями, которых, как и меня, облили кислотой. Почему-то была уверена, что молодой мужчина плеснул в лицо мне именно кислотой. Пострадавшим делали десятки пластических операций, чтобы на них хоть как-то можно было смотреть.
С грустью подумала, что Лукрецкий больше меня не назовет "Куколкой".
Мне всунули в рот трубочку.
— Пей, пожалуйста, медленно и немного, — сделала два небольших глотка и почувствовала себя значительно лучше.
— Что со мной?
— Все хорошо, — голос оборотня был удивительно спокоен. Вероятно, ничего хорошего. Совсем ничего хорошего. — Расслабься. Я позову родителей и врача, — легко ему говорить. "Расслабься". Ха! Это не он лежит привязанный к кровати и не видит ни черта. Родителей? Он сказал "родителей"? Что чета Лукрецких забыла в… А, кстати, где я?