Постепенно, один за одним, все посторонние вышли, оставив в палате только Григорьевых и Яна.
Старик, казалось, совсем перестал обращать на всё его окружающее внимание. Он только продолжал одной рукой держать лежащую без сознания девушку за руку, а другой принялся осторожно гладить её.
— Хорошая моя, борись. Ты должна постараться. Тебе ещё очень рано отправляться к праотцам. Ты ещё так многого в этой жизни не видела.
Эти и ещё много других слов бормотал он, полностью сосредоточившись на Бажене. Но она всё так же продолжала лежать неподвижно. Не один прибор не пикнул, не показал об изменении состояния больной.
— Хорошая моя, если ты придёшь в себя, я всё-всё тебе расскажу. Обещаю. Я даже разрешу тебе быть счастливой с Архангельским. Ради тебя я пойду на мир с ними. Только приди в себя.
Ян и Грег в это время оба пребывали в каком-то подвешенном состоянии. И если Грег приходил в себя от новости, что у него, оказывается, есть родная сестра и, что этой самой сестрой является ни кто иная, а белоснежка, девушка, с которой он ещё недавно сам был не прочь провести парочку жарких ночей. Да что там: он ведь крепко позавидовал тогда Архангельскому: когда увидел её первый раз, там, на поляне у Киреева. Такую всю разомлевшую, мягкую от ласк и страсти ненавистного Архангельского, сплошь покрытую его запахом. Его внутренний зверь тогда просто взвыл. И Грег по ошибке подумал, что он просто приревновал эту девушку к Яну.
А сегодня утром, когда он снова её увидел, когда он понял, что они снова вместе, да не просто вместе, а она носит под сердцем детей Архангельского, только сама этого не знает, Грег пришёл в бешенство.
У него никогда не было ни младшей сестры, ни младшего брата. Была только старшая сестра, которая давно уехала в чужую страну и навещает их очень редко. Поэтому Грег рос один. Вся любовь и забота, всё внимание родителей, а после смерти матери только отца — всё это доставалось ему одному. И он совсем не знал, каково это, чувствовать заботу и волнение о ком-либо, кто одной крови с тобой.
А что же Ян? Он потерялся в круговороте мыслей и эмоций. Но сильнее всего остального была мысль, что Бажена ему не племянница! Не важно, как так вышло, что брат воспитывал чужого ребёнка. Мало того — ребёнка врага. Ведь здесь и сомнений быть не могло, чтобы он не знал, чей это ребёнок. В мире оборотней всё гораздо проще.
Вдруг приборы запикали. И Ян и Грег тут же метнулись к девушке, которая в это самое время открыла глаза.
— Вы, вы, — чуть слышным, срывающимся голосом прошептала она, глядя прямо в глаза старому альфе, — спасибо вам. Вы не отдали им моих малышек. Кто вы?