Открыла нотный альбом. Смотрела на скрипичный ключ, разбегающиеся букашками ноты.
— Смотрю в книгу — вижу фигу, — вспомнила Ольга слова своего нерадивого ученика Гены Бибикова, разочарованно уставившегося в учебник по английскому языку. Тогда она оставила разгильдяя и нарушителя дисциплины на дополнительные занятия.
«Виконтесса» закрыла глаза, концентрируя внимание на своём внутреннем состоянии. Ударяла по клавишам — сильнее, тише, — прислушивалась к тактильным ощущениям, безуспешно взывая к памяти. Ничего не шло — ни из души, ни из сознания, ни от одеревеневших пальцев. Гримасничала, вслушиваясь в раздающиеся звуки. Даже не обладая музыкальным слухом, слышала их какофонию — жалкую и неуверенную.
— Фальшивишь, Шэйла, — услышала она за спиной.
Повернув голову к двери, увидела Стэнли. Выглядел он бодрым.
— А я решил посмотреть, кто мучает инструмент, — поморщился он, как от зубной боли.
— Думала смогу музицировать. Но нет… Всё ещё больно, — она усердно потёрла левое плечо, опуская крышку.
— Сильно болит? — проявил участие «муж». — Солью греешь?
— Натираю… эликсиром.
— Жаль, что мы не услышим твою игру на приёме. Лорд Грандовер будет расстроен. Но петь ты сможешь, — наклонив голову к плечу, виконт не спускал глаз с жены.
Петь? Ольга сглотнула тягучую слюну:
— Не смогу. Горло тоже болит, — оставалось сослаться на «маму» — она же в курсе — и заручиться её поддержкой. Смешно! Она научилась лгать. Да так гладко.
Мужчина забрал со столика газету и направился к распахнутой двери.
— Стэнли, — остановила его Ольга. — Мне нужно тебе сказать…
Он в ожидании недоверчиво посмотрел на неё. На жене не было тяжёлых украшений, к которым он привык, а пёстрая шаль на плечах притягивала взор. Шэйла выглядела непривычно простовато и очень мило. Нежный румянец на щеках подчёркивал матовость кожи. Стыдливо опущенные глаза и припухшие губы вызвали воспоминания о недавнем прерванном поцелуе.
— Ты, наверное, уже знаешь, что я после падения не всё помню, — тихо заговорила она, подняв на него глаза. — Многое во мне тебе кажется странным. Так?
Он молчал, задумчиво глядя на неё. Яркая синева глаз казалась опасной и манила, снова затягивая в омут.
По блеску в его серых с прищуром глазах Ольга поняла, что на верном пути. Она вздохнула:
— Прости меня, если обидела тебя. Это вышло… Не знаю я, как это вышло… — заговорила она громче. — Если ты мне поможешь, я справлюсь со всеми своими страхами, и память быстро восстановится.
Он медленно осматривал её: как она смущённо опустила глаза, как теребит кисти на шали. От прежней виконтессы не осталось ничего. В душу ядовитым дымом проникало сомнение, но… его жена никогда не была лицемеркой.