, в то время, как вокруг звучит речь, очень похожая на английскую.
Не спуская с неё глаз, мистер Пэйтон подхватил со стула сумку и опустил её на свои колени. Щёлкнул рамочный замок. В руках мужчины появилась слуховая трубка, как у доктора Айболита. Откинув угол одеяла, он сдержанно извинился и, двумя пальцами аккуратно расправил кружева на сорочке больной. Прильнул к её груди. Замер. Затем натужно засопел и сместил «стетоскоп» под грудь Ольги, вслушиваясь в биение её сердца. Его брови то сходились, то расходились в немом изумлении, а толстые губы подрагивали, шепча:
— Неслыханно… Куда пропали ваши хрипы? — отложив трубку, он осторожно надавил ладонью на живот леди. — Так больно?
— Нет, — сказала она по-английски, не узнавая свой голос и уже ничему не удивляясь.
Отвернувшись от мужчины, поморщилась. Глядя на ширму, недоумевала, почему терпит подобное? И чему удивляется грязнуля-доктор? При чём здесь живот? О своём диагнозе она и так знает: сотрясение мозга. Очень сильное сотрясение. Потому что поленилась передвинуть стремянку, тем самым надолго обеспечив себе пребывание на больничной койке. Да ещё травма на рабочем месте. Жди неприятностей. И вместо того, чтобы во время предстоящего отпуска отдыхать и заниматься поиском работы, она будет восстанавливать подорванное здоровье.
Айболит надавил на живот сильнее:
— А так не больно?
— Чуть-чуть, — возразила Ольга тихо, в самом деле почувствовав слабый отголосок боли.
Наконец, доктор выпрямился и тяжело вздохнул. Обернувшись к женщинам за своей спиной, спросил:
— Лорд Хардинг вернулся?
— Милорд останутся ночевать в городском доме в Лондоне, — последовал ответ женщины, которая его привела.
— А графа Малгри можно увидеть?
— Его сиятельство просили разбудить его, когда… — не договорив, сиделка вздохнула.
— Может, я чем-нибудь могу быть вам полезен? — раздалось от двери.
Ольга, мысленно повторяя: «Лорд… Милорд… Сиятельство… Лондон», стремительно повернула голову.
Высокий сутулый старик с пушистыми — как у доктора — седыми бакенбардами, непослушными трясущимися пальцами застёгивал пуговицы на тёмно-синей ливрее. Он зорко всматривался в женщину, лежащую на кровати. Она в свою очередь изучала его, так напомнившего дворецкого Бэрримора из «Собаки Баскервилей» Конан Дойля с его пресловутой «Овсянка, сэр!»
— Мистер Траффорд, — отозвался доктор, — даже не знаю…
— Могу предложить вам чаю, мистер Пэйтон.
— Пожалуй.
Когда за дворецким закрылась дверь, доктор до отказа распахнул сумку, оказавшуюся медицинским сундучком. В раздумье поводив над ним коротким толстым пальцем, достал коробочку и флакончик с жидкостью.