— Проси-проси, — посмеиваясь, проговорил отец, встав с края кровати. А я нахмурился, видя, как он подзывает Верную и крепко обнимает, когда она подошла к нам, по-прежнему избегая моего взгляда. Девушка засмущалась, а вокруг повисла нетипичная тишина, были слышны лишь дыхания, но, вошедший Артем, грубо ее нарушил, когда увидел нашу кучку.
— А, что уже сказали, да? — разулыбался широко, ослепляя наших мам своей голливудской улыбкой, от которой обе женщины охнули, прикрывая рты своими ладонями. Василиса поднялась с кресла, но так не уклюже, что мне стало немножко смешно, ведь я бы хотел, чтобы и Верная побыла в подобном состоянии, как только придем к общему согласию. — Ну, что я поздравляю тебя, Тимофей, ты влип! — Шацкий с протянутой рукой уже поспешил с чем-то меня поздравить, пока другие заохали. А Лера вовсе побледнела, пока Артем тряс мою руку. Я смотрел на нее с нескрываемым интересом, а затем она опустила руку на живот, инстинктивно прикрывая его, будто защищала. Меня словно током прошибло, когда я понял, о чем говорит Шацкий.
Значит Лера беременна. Я буду отцом.
Как только слова Артёма прогремели в палате, я готова была провалиться сквозь землю. Я испугалась, что Тима мог отреагировать как-то иначе, хотя его застывшее состояние все еще мерещилось перед глазами. Он так медленно перевел на меня свой взгляд, что, казалось, я воспламенюсь, или расплавлюсь, превращаясь в лужицу вязкой жидкости. Родители и наши друзья быстро ретировались, оставив нас наедине. Тимофей встал, и я тут же поспешила к нему на помощь, подхватывая под локоть. Он продолжал молчать, а в голове пронеслись уже сотни мыслей, что, возможно, Котов не был готов к такому повороту событий. Да, что говорить-то, я сама обалдела, когда врач пришел с такой радостной, и одновременно, неожиданной новостью. Я была убеждена, что контрацепция защитит меня от беременности, но врач развел руками, обосновав это тем, что таблетки могли попасться бракованными. Не без того пребывая в шоке, я волновалась за Тиму, потому что он так сильно ударился головой, что до сегодняшнего дня находился в искусственной коме, чтобы стабилизировать работу мозга. Отек благополучно спал, и его перевели в нашу общую палату, которую организовали его родители.
— Это правда? — Тимофей полуприсел, оперившись руками о кровать. Смотрит мне в глаза, неотрывно сканируя каждую эмоцию на моем лице. Шумно сглотнув, я кивнула. — Какой срок? — почему-то проскальзывают нотки подозрительности в тоне Котова.
— Четыре-шесть неделек, — тихо произношу, по-прежнему держу за локоть своей здоровой рукой. Тимофей расплывается в улыбке, озаряя всю больничную палату, введя меня в ступор.