Адвокат Доминанта (Волкова) - страница 19
— Но это так, Ева Васильевна, — понизив тон голоса, я демонстративно скопировал ее. Калашникова на мгновение растерялась, лихорадочно соображая, как уйти от моего коварства и игры, в которую я вздумал тут играть. Девушка встала из-за стола, и тут же оперлась о него, прихватив с собой блокнот для записей и ручку. Скрестив свои ноги, Ева неведомо сама давала повод глядеть на нее, впитывать образ элегантной женщины с тонкой талией, плавно переходящей в шикарные бедра и длинные ноги. Она заметила, что я сканировал ее, вновь ухмыльнулась, но покрылась румянцем. Вот и попалась, кошечка. Прежде я не мог так открыто показывать свое неравнодушие к ней, но сейчас… Боже, что вообще происходит? Почему я не могу прекратить раздевать Еву в своих мыслях? Что изменилось?
— Может, продолжим? — Калашникова щелкает пальцами практически у моего носа, возвращая с небес на землю. Я даже оторопел, пару раз моргнув. Она рассмеялась, посылая волны вибрацией по моему телу. Мурашки толпой заполонили мою кожу, доводя до дрожи. Стул стал слишком неудобным, хотя меньше минуты назад был вполне комфортным. Не выдержав близкого расстояния с Евой, я встал, затем отошел на пару шагов, пряча под непроницаемой броней свои эмоции, на которые Калашникова смогла пробить.
— Да, прости, — вольно прохаживаюсь по ее кабинету, благо он был вполне просторным. Такого уровня профессионал своего дела заслуживает свободы, хотя бы в четырех стенах. Спрятав руки в карманы, я все же останавливаюсь прямо напротив нее и гляжу в упор. Это схватка. Только я и она. Вокруг тишина, но кожей ощущаю, как воздух вокруг нас электризуется, начиная искриться. Ева учащенно дышит; колышущаяся грудь, покрытая блузой, манит и буквально кричит, чтобы я ее снял с девушки и обнажил кожу. Чтобы вкусил, почувствовал ее сладость натурального аромата кожи, смешанных с духами. Мысли будоражат сознание, подталкивая на непоправимые последствия. Внутри меня идет борьба, которую я никак не могу объяснить. Сейчас не до любовных вспышек, потому как на кону моя свобода. Сука, которая посмела меня подставить — заплатит сполна, но прежде, я должен убедиться, что Калашникова возьмется за дело. Суханов не просто так указал на нее, хотя я бы и без него первым делом обратился к ней. — Ты же знаешь Дьякона Суханова? — разрываю тишину своим твердым голосом, на что Ева кивает, и ее собственный взгляд проясняется, словно девушка пребывала со мной на одной волне, понимая мой внутренний порыв. Я возжелал ее. Прямо здесь и сейчас. Но… не мог. Я уважаю личные границы, выстроенные любой женщиной. — Так вот, он сегодня же вышлет всю информацию, которую получит…, — гляжу на свои наручные часы, резко взметнув кистью, — должен уже сейчас. Если, конечно, ты согласишься. — Снова смотрю в глаза Евы, отмечая, что Калашникова прикусила губку, и та побелела. А вот и проявилась слабая сторона кошечки — она думала обо мне в интимном значении. Сама того не замечая, девушка сильнее сжала бедра, а грудь приподнялась, потому что она попыталась на бессознательном уровне скрыть следы своих вспыхнувших эмоций. Я на шаг ступаю к ней, уменьшая расстояние между нами. Стоит рукой потянуться, и я легко прикоснусь к ее румяной щечке. Каждый раз, глядя на Калашникову, даже издалека, я мысленно представляю какого это чувствовать ее тепло рядом с собой. Ветрову определенно повезло с ней. Ухватил лакомый кусочек, только вот не вижу я в глазах Евы радости. Ее давно нет. И некогда сильная, непрошибаемая девушка тускнеет, будто единственный цветок в пустыне, оставшийся без тени и воды под палящим солнцем. Медленно погибает. И вот так моя ладонь оказалась на ее плече, сжимая хрупкое тело. Калашникова обалдела, выпрямившись струной. Она дрожит. И мне как-то непонятно, борюсь сам с собой и со своим притяжением к ней, а расстояние все меньше и меньше. Широко раскрытые зеленые глаза девушки с недоумением и немым вопросом смотрят на меня, а я будто язык проглотил, желая скорее ощутить вкус ее губ. Не должен! Не должен! Этот другой орет в голове, ругаясь всеми благими матами, а я его не слышу. Тянусь к Еве, едва касаясь кончиком носа о ее нос. Одно дыхание на двоих, и время прекратило существовать вокруг. Все в руках Калашниковой, только она решает быть этому или не быть. Отдаленно слышу, как на пол рухнули блокнот и ручка, эхом отдаваясь от стен, но мы игнорируем его звучание. Глаза в глаза. Учащенные, сбившиеся дыхания обоих. Зеленые глаза Евы потемнели, и стали подобны чистейшему изумруду, который существует на всей земле. Я не мог оторваться от нее, будто меня заколдовали. Очаровали лишь одним заклинанием чар. — Ева…, — едва шевелю губами ее имя, поглаживая плечо девушки. Что мне сказать? Блядь… Что давно думаю о ней, но есть стоп-сигнал. — Я…