— Лёва, я это чувствую, — улыбнулась Калашникова, — но сегодня я хочу, чтобы ты показал мне, кто ты есть на самом деле. Мне нужно это знать и быть готовой ко всему, понимаешь? — шумно сглотнув комок в горле, Ева с просьбой в своих глазах, смотрела на меня и ждала понимания. Теперь я понял, что, решившись на сессию сейчас… так внезапно, Калашникова пыталась определить для себя, сможем ли мы дальше быть вместе. Ход ее мыслей был, как на ладони, и он мне совершенно не нравился.
— Хорошо, Ева, — отчеканил, и получилось слишком грубо. Я не хотел терять Калашникову. Столько времени я думал только о ней, и не желал рушить ее жизнь, которую она выстраивала с Ветровым. А теперь, она вдруг засомневалась в нас, и по большому счету я ее понимаю. Ева боится вновь обжечься. Она не хочет ранить свое сердце, и снова открывать душу для другого мужчины. Даже для меня.
— Лев, — она схватила меня за рубашку, чтобы я был весь внимание, — не нужно сейчас вот так вот смотреть на меня и думать, что я блефую. Что играю с твоими чувствами, — она часто задышала, борясь с собой и нахлынувшими эмоциями. — Я не хочу, чтобы сегодня ты просто оставил все, как есть. Мне страшно, что я не могу дать тебе большего, — Ева обвила рукой комнату, — но, если ты дашь шанс нашим отношениям. Просто попытаемся, возможно, у нас получиться совместить и твою потребность, и мою.
Калашникова говорила и говорила, а я не мог поверить своим ушам. Ева интерпретировала мое молчание, словно это я от нее решил отказаться. Нет! Отбросив все свои условности, я схватил девушку на руки, обескураживая ее внезапностью.
— Ой! — вскрикнула она, рассмеявшись. Затем осторожно уложил ее на кровать.
— Просто помни о «стоп-слове», и не смей от меня скрывать свои эмоции, саба, — проникновенным тоном я проговорил свой приказ, практически касаясь ее губ. На вдохе Ева поймала мой глубокий выдох, и протяжно застонала. — Сегодня я хочу, чтобы ты говорила мне все, что почувствуешь, поняла?
— Я поняла, — покорно кивнула.
Я провел по ее мягкой коже рук, хватая за кисти. Она наблюдала за мной, сжав свои бедра. Калашникова уже перевозбудилась, и я едва держал над собой контроль. В голове столько картинок мгновенно вырисовывается, стоило мне посмотреть на Еву в подобной позе. Потянув цепи с наручники, прикрепленные к деревянным столбам кровати, по комнате раздался металлический звон. Девушка запрокинула голову, чтобы посмотреть источник шума.
— Не беспокойся, — успокаиваю ее, — я надену их только на руки. Твои ноги будут свободными. — Верчу перед ее лицом один наручник, отделанный мягкой кожей. — Тебе не будет больно, я лишь ограничу твои движения. — Я объясняю Еве каждый свой шаг, и мне нравилась подобная тактика.