Я остановился недалеко от него, ощущая себя инородным элементом в атмосфере святости и благочестия. Закончив беседовать с почтенной пожилой парой, священник заметил меня и слегка остолбенел.
— Что случилось на этот раз, Ваше Сиятельство? — патер Тадеуш тоже помнил нашу встречу, случившуюся три года назад. — Надеюсь, вы больше никого не убили?
В его словах промелькнула ирония, но я не обиделся. В храме я и правда редкий гость. Прихожу, когда дела совсем плохи становятся.
— Нет, но моя душа снова в опасности, — мрачно произнес я. — Не согласитесь ли исповедать меня, отец Тадеуш?
Перед тем, как ответить, священник внимательно изучил украшенные фресками своды храма, будто спрашивая совета у изображенных на них святых. Всегда готовый поддержать прихожан, в случае со мной он почему-то сомневался.
— Соглашусь, — наконец ответил он. — Но перед таинством исповеди необходимо помолиться и провести испытание совести, сын мой.
Я смиренно обратил взгляд на распятие, пытаясь вспомнить слова хоть какой-нибудь молитвы. К несчастью, в голову ничего не шло — слишком плотно там застрял Малек. Но священнослужитель растолковал мое сосредоточенное молчание по-своему: сложил руки на груди и тоже подключился к беззвучному прошению.
— Готово, — когда прошло достаточно времени, сказал я и перекрестился.
— Теперь испытание совести…
— Пожалуйста, святой отец! Все мои последние дни и так сплошное испытание! Прошу вас, давайте уже приступать к исповеди!
— Хорошо, — немного удивленно согласился патер Тадеуш. — Поговорим здесь или…?
— Пойдемте лучше в исповедальню.
Надеюсь, там будет достаточно темно. Даже не представляю, как рассказывать нашу с Мальком историю при свете дня. Да и то, что во время разговора священник не увидит моего лица, внушало оптимизм.
— Так что угрожает вашей душе на этот раз, лорд Кавендиш? — устало спросил священник, когда мы уединились в кабинке конфессионариума. Внутри было именно так, как я и рассчитывал: — мрачно, душно и уютно. Жесткая скамья под задницей не давала расслабиться, а тусклый свет, падающий через решетчатую перегородку, навевал ностальгию по тюрьме.
— Один человек. Мальчик… То есть, не совсем мальчик. — я глубоко вздохнул, мысленно ныряя в омут с головой. Нужно собраться: вдруг отец Тадеуш — единственный, кто может меня спасти?.. — Юноша. Мой новый секретарь.
С той стороны перегородки повисла озадаченная пауза. Должно быть, служитель церкви не ожидал, что мои проблемы могут быть связаны с мужчинами.
— И каким же образом он это делает, сын мой? Этот юноша… наводит вас на грех?