8. Все тайное становится явным
Уже больше месяца я живу в этом странном мире, не имея ни единой зацепки, как вернуться домой. Стараясь не раскисать, держаться и проявлять стойкость, только с Алазаром я могу поговорить о том, что меня беспокоит. Хоть и не очень быстро, но я осуществляю поставленные перед собой задачи. Из логова бандитов сбежала, в храм попала, теперь общаюсь с экспертом в вопросе божественных сущностей. Мне как-то в голову больше ничего не приходило, что же является причиной моего сюда переноса.
Жрецы говорят, что их боги могущественны. Только не очень контактны. И Алазар допускает, что мое появление вполне может быть волей одного из них. А чтобы узнать, кто и зачем, если это вообще они, то нужно молиться. О, это очень умиротворяющий процесс здесь, если бы не помнить о причинах.
Мне показалось, что единственное мое возможное предназначение здесь я уже осуществила — Фалькониэль был освобожден из темниц. Возможно, конечно, что он справился бы и без моей помощи, но больше причин находиться в этом мире я не вижу. Если это только не бессмысленная случайность, но от этой мысли сердце сжимается слишком болезненно.
Я очень скучаю по маме. Внешне строгая и рассудительная, она никогда не покажет, что в чем-то нуждается. Она сохраняет спокойствие в любых ситуациях, может взять себя в руки и принимать решения с холодной головой… И чего отцу в ней не хватало? Может и сейчас она мужественно держится, не зная, где я и что со мной. Но ведь авария… Очень хочу верить, что меня не считают погибшей или пропавшей. А я уж тут как-нибудь выживу и обязательно найдусь. Добровольно я никогда не оставлю тебя, мама.
Вот именно эти мысли и питают меня силой и надеждой. И я раз за разом поздно ночью либо рано утром молюсь, пока жрецы еще не приступили к утренним службам или когда все из них отправились ко сну. Молюсь, как показывал Алазар.
Сейчас я счастлива оттого, что рядом с мамой есть неплохой мужчина. Хоть они и не женаты и доверия мне поначалу не вселял, но со временем я смирилась с его существованием. В конце концов, мама умная женщина и абы-кого подле себя держать не станет. Он хотя бы дал ей видимость опоры и защиты, в которых так нуждаются женщины, хоть и считающиеся сильными.
То, что эта несгибаемая женщина не одна, меня очень успокаивает. У меня есть еще время крутиться, была бы только лазеечка, чтобы подсмотреть, как она там. Тогда бы я погрела душу и боролась бы дальше. Или была бы возможность дать знать, что со мной все в порядке, тоже было бы неплохо. Хотя кому я тут сдалась.