— Но ведь она из другого мира, с другими ценностями и взглядами!
Снова охнув, капеллан залпом опрокинул в себя целебное зелье. И даже не почувствовал горечи, занятый неприятными размышлениями.
— А разве это проблема? — поинтересовалась София.
— Еще не знаю… — капеллан утер губы салфеткой и тяжело поднялся. — Но выясню непременно. Надо понаблюдать за этой няней. Надо хорошенько ее изучить…
Слава, не зная, что стала объектом пристального внимания, наслаждалась моментом. Так приятно было почувствовать себя единым целым с этой дружной семьей. И пусть она только няня, но сейчас она была здесь, рядом. Могла гордиться Карлой и Кариной, щебетавшими о своих успехах. Дэлией, сидевшей за общим столом у отца на коленях и ни разу не издавшей ни малейшего писка на сверхчастотах.
И все же было то, что тяготило ее.
Только на следующее утро, пока Дэлия еще спала, а Карла с Кариной пошли кормить Огонька, она улучила момент для серьезного разговора. После короткого стука вошла в кабинет магистра и, сожалея, что отвлекает его от дел, произнесла:
— Можете уделить мне минутку?
Дон Дрэго тут же отбросил документы, всецело посвятив свое внимание Ярославе.
— Хоть всю оставшуюся жизнь, — проговорил он прежде, чем успел осмыслить сказанное. Заметив удивленное лицо няни, откашлялся, и добавил: — Я всегда готов выслушать няню своих дочерей, ведь они для меня важнее всего на свете.
В камине не горел огонь, но Славу бросало в жар от близости Дрэго. Он смотрел на нее так, что в горле мгновенно становилось сухо, а слова теряли всяческий смысл. Эти желтые глаза с кошачьими зрачками гипнотизировали и заставляли думать о вещах, далеких от воспитания детей. Скорее, они касались возможности обзавестись еще парой, а то и тройкой дочек.
Взяв себя в руки и приказав женскому началу на время заткнуться, Слава сосредоточилась на цели визита. Стараясь сдерживаться от резких выражений и нелицеприятных эпитетов, она поведала магистру о последних событиях в школе и о поведении доньи Нивес в частности.
— Я сделаю все, чтобы эта женщина больше не занималась с детьми! — в сердцах выпалил магистр. Его лежащие на столе руки непроизвольно сжались, и эбеново-черные когти оставили едва заметные борозды на полированной поверхности. Несколько минут потребовалось на то, чтобы магистр справился с потрясением и вернул себе способность мыслить ясно. — А казалась такой приличной…