— Нравишься. — поддразнил Макс, уронив её навзничь на кровать, — щас я тебе покажу, как сильно нравишься. Скажи правду — не пожалеешь потом?
— Честно? — выдохнула Влада, зажмурившись. — я не знаю…
***
И в этом она не солгала. Да и не всё ли равно? Если Владка кому-то и могла отдать свою невинность, то, несомненно, Соболю. Пусть это выглядело по-детски наивно, мол, Максим же спас её, как он говорил, «разрулил» проблему с жильём, но дело не в том. Между ними возникло притяжение, и она женским чутьём это знала.
Одна ночь ничего не значит.
Стеснительность исчезла, но, в какой момент Влада перестала зажиматься и чувствовать себя неловко, она не заметила. Просто растворилась в удовольствии, утонула в сладостной неге, и плохо понимала, что с ней творится. Соски нестерпимо ныли, когда Соболь чуть сильнее захватывал их зубами, но пытка тотчас сменялась изысканным наслаждением, ибо, прикусывая, он нежно касался твёрдых, как камушки, кончиков вершинок языком. Владка выгибалась, ей чудилось, что её несёт на волнах, укачивая и баюкая, но покой длился лишь миг, а после снова начинались мучительно — приятные пытки.
— Раздвинь колени, не прячься от меня, — шептал хрипло Максим, мягко принуждая её выполнить приказ.
А коленки-то дрожали, и там, где его ладонь поглаживала вдоль внутренней стороны бедра, разливался жидкий огонь. Она задыхалась, судорожно хватала ртом воздух, и не могла им насытиться. В паху пылала лава, Влада интуитивно пыталась свести ноги, но властная рука Соболя не позволяла ей этого, и щеки горели от стыда.
— Здесь…? — чуть надавливая на самый чувствительный бугорок, спрашивал коварно Соболь.
С её пересохших губ слетало что-то невнятное. А шаловливые мужские пальцы, одновременно лаская поочерёдно набухшие соски и клитор, не унимались, и она таяла, как лёд под палящим солнцем.
— Макс… — пролепетала девушка, но он вдруг навалился на неё сверху, обдавая тяжёлым дыханием взмокшую шею, и прорычал такое, от чего у Владки чуть не остановилось сердце:
— Бля, ты хоть понимаешь, чё со мной щас? Когда я увидел, как ты ласкала себя перед зеркалом, у меня крышу снесло напрочь. — он приподнял голову, на мгновение, поймал ошеломлённый взгляд Влады, и снова склонился над нею, страстно приникнув ртом к ложбинке между грудей. — я ж чуть не свихнулся, маленькая, всё вспоминал ту картину в ванной. Пойла жрал перед сном, чтобы, на хрен, не думать об этом. А всё равно думал.
Ох, как она была сейчас ошарашена его откровениями! Но вновь закрыться в себе Макс ей не дал, рассмеялся, щекоча кончиком носа у неё за ушком.