— Не говори так. — Я стираю пальцами ее жгучие слезы, будто под дождем это важно. Но это важно. Для меня.
— Почему?
Потому что ты единственная, благодаря кому я чувствую себя живым.
— Да, куда ни взгляни, всюду смерть. Но и жизнь тоже. Тебе нужно просто присмотреться.
— С чего вдруг тебя стало это волновать? Ты говорил, что Кэтлин в Дублине, — пытаясь отстраниться, упрекает Рори.
— Она в Дублине, — хриплым голосом говорю я, чувствуя, как горят уши. — Похоронена на том же кладбище, о котором ты только что говорила. Рядом с твоим папой.
— Мал, Мал, Мал.
Рори вбирает в себя все эти эмоции, а их много.
Она тонет в них, а я не могу ее вытащить. Только время в силах.
— Нет. Прошло восемь лет. Жизнь продолжается.
— Мне нужно уехать. — Она суматошно оглядывается и кусает губу.
Я приподнимаю подбородок Рори, чтобы она взглянула на меня.
— Ты доведешь дело до конца, принцесса.
— Теперь я принцесса? Да что тут происходит? Это… это неправильно. И нечестно по отношению к Каллуму.
— Отказаться от такого предложения было бы нечестно по отношению к тебе.
— Пообещай мне, что будешь вести себя хорошо, — говорит Рори. — Скажи, что перестанешь быть таким злобным. Но еще… — Она морщит носик. — Но еще пообещай, что не будешь излишне не злобным. Признай, что договор на салфетке всего лишь ошибка юности, что не станешь преследовать меня. Каллум такого не заслуживает.
Я качаю головой.
— Прости.
Я не договариваю, что не могу — или не хочу — соглашаться на все ее условия, или что Каллум просто не походит на подходящего для нее парня. Рори для него слишком несовершенна.
Но никогда не скажу ей такое в лицо. И несовершенство ее в хорошем смысле. Каллуму нужна Барби, с которой он сможет играть в идеальный дом. С Рори он не справится.
— Сейчас пора возвращаться.
— Зачем? — вскрикивает она.
— Затем, что нам еще два месяца нужно опекать Ричардса, и терять голову не выход. Тем более из-за того, что на радиостанции, которая понимала, что Рождество закончилось, без видимой причины крутили песню твоего заурядного почившего отца, которого ты знать не знала.
Теперь Рори смотрит на меня, и в ее зеленых глазах плещется все мировое горе.
— Для чего я здесь? — спрашивает она. Тихо. Сурово. Как преподавательница.
В ее голосе слышится угроза, и я хочу высосать эту угрозу из ее рта и собрать языком остатки яда. Но поцелуи подождут. Если поцелую ее сейчас, не смогу остановиться, а мне завтра утром рано вставать. Я дал клятву, которую намерен хранить. И к черту Рори, Эштона, Райнера и весь мир в целом.
— Что еще за вопрос? — Я веду большим пальцем по ее щеке к уголку рта.