— Мал?
— Принцесса? — отвечает он так естественно, словно мы отлично поднаторели в беседе друг с другом.
— Ты упоминал какую-то иронию, но так и не дошел до сути.
— Я? — деланно простодушно уточняет парень.
— Скажи же.
— Даже если это уже неправда?
— Тем более.
— Ну, мое имя Малаки означает «ангел», но в подростковом возрасте Кэт всегда утверждала, что я дьявол, потому что однажды обязательно ее уничтожу. Уверен, в большинстве случаев она шутила. Я всегда был зачинщиком какой-нибудь проделки. Лазал по деревьям, зажигал самодельные факелы, пытался объездить корову...
Судя по его подергивающимся губам, я понимаю, что он пытается сохранить лицо, что он предчувствует готовящееся произойти бедствие.
— Но все же я чувствовал, что отчасти она искренне в это верит. Вот почему я всегда держал дистанцию. Подсознательно всегда боялся ее обидеть.
Я сжимаю его бицепс.
— Ирония в том, что ангел — чей-то дьявол.
— Моя фамилия Доэрти означает «неудачник». Впрочем, мама утверждает, что ирландское везение всегда при мне.
— Так в чем ирония? — спрашиваю я.
Мал отводит взгляд от дороги и смотрит на меня.
— Потому что отныне я не чувствую себя неудачником.
От такого заявления у меня сбивается дыхание. Ты нравишься мне, Малаки Доэрти. Сильнее дозволенного. Однозначно сильнее, чем разрешила мне сводная сестра.
Я отворачиваюсь к окну и прочищаю горло.
— Она тебе нравится? Поэтому ты опасаешься ее обидеть?
— Конечно. Она вполне мне нравится.
— Ты играешь с ее чувствами.
— Она получает удовольствие.
Не веря своим ушам, я удивленно смотрю на него.
— Удовольствие от того, что ей сердце разбивают?
Я обеспокоена сложившимся от этих слов впечатлением, что отношения с Кэтлин для Мала сродни охоте. Какими бы ни были мои чувства к сводной сестре, но она не заслуживает такого от своего лучшего друга.
Мал снова смотрит на дорогу, кусая нижнюю губу.
— Кэтлин скорее по душе быть одураченной, чем обделенной вниманием. Вот почему дважды в неделю она оказывается на пороге моего дома. Слушай, я пытался убедить ее в том, что ей не на что рассчитывать. Она плакала. Ломала мебель. А одним зимним вечером уснула у двери моего дома. Вот чего она хочет. Ей хватает и клочка надежды. Я считаю Кэтлин прекрасной девушкой, но не боюсь, что она имеет надо мной власть. Разве не в том вся суть любви? Найти ту, ради которой можно и убить? Ту, что обладает силой, возможной тебя сокрушить?
Между нами повисает молчание. Я всегда считала любовь чем-то милым и веселым. И в голову не приходило, что любовь может быть депрессивной, порочной и всепоглощающей. И все же, раньше у меня и в мыслях не было влюбляться.