Он обхаживал меня несколько месяцев. А потом вдруг заявился в тот самый бар на первом этаже его дома, где я и работаю, и стукнул кулаком по барной стойке.
— Скажи, что мне сделать, чтобы ты стала моей, — обронил он тем вечером.
— Перестань выглядеть таким собранным и здравомыслящим, — невозмутимо заявила я. — В тебе есть все, что желает для меня мать. А моя мать всегда ошибается в своем выборе.
— Поэтому ты постоянно отказываешь? — Каллум в замешательстве нахмурился. — Я прихожу сюда каждый вечер, умоляя дать мне шанс, а ты не соглашаешься, потому что я, не дай бог, могу понравиться твоей матери?
Я пожала плечами и, протянув руку за очередным запотевшим стаканом, вытерла конденсат.
— Да я же полный отморозок. Меня отчислили с первого курса Оксфорда. С позором. И не потому что плохо учился.
Я выгнула бровь, бросив ему улыбку а-ля «да ладно?». Этого мне мало.
Каллум громко выдохнул, тряся руками так, будто готовится к марафону.
— Ладно, сейчас придумаю. У меня на заднице родимое пятно размером с кулак. Я до сих пор ем на завтрак глазированные хлопья. Каждый божий день. Тренер говорит, что у меня руки как у Риса Иванса, соседа Хью Гранта из «Ноттинг Хилла». Я… я… я не умею плавать! — Он ликующе вскинул руки вверх, и посетители рядом с нами отвлеклись от своих стаканов и заулыбались.
Я хихикнула, качая головой. Может, Каллум не без изъянов, но он совершенно не похож на тех придурков, к которым меня обычно тянуло. Дебби, моя мать, постоянно сетовала, что мне нравятся последние отбросы общества. Испорченные, непризнанные пьяницы, которые могут принести только боль и венерические заболевания.
Доля правды в ее словах была. Я нечасто засматривалась на мужчин, но если так случалось, то заморочек у них было больше, чем страниц в журнале «Вог».
Тут Каллум наклонился вперед и, распластавшись на барной стойке, прикрыл рот руками, словно собирался что-то прошептать мне на ухо.
— Могу я поведать тебе тайну?
— Боюсь, ты в любом случае ее поведаешь.
— Думаю, ты появилась на этой земле, чтобы стать моей погибелью.
Я рассмеялась и сделала шаг назад. В голове всплыл давний разговор с Малом, и я вспомнила, что уже слышала эти слова много лет назад. Я никогда не забывала все, что мы говорили друг другу.
Мал сказал, что я могу уничтожить его.
Он тогда не знал, что тоже меня уничтожил.
Каждый день, что я жила без него, тянулся как улитка, оставляя за собой дорожку слизи.
— Ладно, парень, вызову-ка тебе такси, — похлопала я Каллума по руке.
Тогда я еще не знала, что в этом здании ему принадлежит целый пентхаус.