Рори никуда не поедет. Она останется со мной.
Она перестает болтать, но не для того, чтобы сдаться на милость моему почти поцелую. Рори поднимает ладошку и, прислушавшись, наклоняет голову.
Из-за сарая раздается вопль:
— Не смей даже подходить ко мне. Ты знаешь, кто я такой?
Громко фырчит корова. Мы с Рори хмуро переглядываемся и по грязной и скользкой траве идем за сарай.
Завернув за угол, видим Эштона Ричардса, который сорвал мне поцелуй. Парень синий от холода в своем золотистом халате и похож на настоящего психа.
Ричардс болтает руками перед собой. Напротив него стоит корова, но животное пятится назад, явно понимая, что из них двоих она более разумное и вменяемое существо.
Эштон поднимает одну ногу в воздухе и спотыкается, пытаясь залезть на корову. Черт. Он хочет сесть на нее верхом.
— Иди сюда. Да ты в курсе, сколько женщин отказались бы от своих родных, чтобы я сел на них верхом? В курсе? — то ли плача, то ли смеясь, спрашивает Эштон.
Я замечаю, что плачет он по-настоящему, и теперь сцена представляется совсем бредовой.
Он выглядит… раздавленным. Убитым горем. На грани нервного срыва.
Рори поднимает камеру, настраивает вспышку и тихонько делает несколько снимков. Умница, думаю я. Не только потому что работа для нее важнее всего, но и из-за уверенности в ее взгляде. Довольная съемкой, она молча протягивает мне камеру и, подойдя к парню, тянет сзади за халат.
— Эштон!
Он разворачивается и неуверенно смотрит на нее, а потом хлопает себя по лбу.
— Секс-рабыня! Черт тебя дери, твой парень стал таким мрачным после того, как ты ушла. Надеюсь, вы разобрались между собой.
Он хлопает себя по нагрудному карману и выуживает мятую пачку сигарет. Вдруг Эштон снова улыбается. С чуваком точно что-то не так.
И пусть этот идиот прав, но Рори сознательно пропускает мимо ушей информацию и обхватывает его руками. Меня не радует, что она трогает Эштона, но если мы сейчас же не уведем его домой, всю следующую неделю он проведет в больнице в битве с опасной пневмонией.
— Могу я тебе кое-что сказать? — спрашивает Рори.
Он пожимает плечами под ее ладошкой.
— Эш, нельзя ездить верхом на коровах.
— Это не корова. — Эштон тыкает в сторону коровы почти зажженной сигаретой и очерчивает ею круги, как будто что-то доказывает. — Это лошадка, сладенькая.
Я прижимаю ко рту кулак, чтобы скрыть улыбку. Рори спокойно кивает. Она чертит ладошкой круги на спине Эштона и осторожно ведет его ко мне.
— Почему ты решил, что это лошадь? — поддерживая разговор, спрашивает она.
— Она же вся коричневая. А коровы либо белые, либо черные, либо черно-белые.