Похлопав по ладони металлическими щипцами для извлечения мелких деталей машины, он взглянул на босса. Руслан усмехнулся.
— Ты смотри, чтобы после вашей душевной беседы этот мудила к праотцам не захотел слинять.
— Обижаете, шеф, — вытянулось лицо охранника.
— Короче, особо таланты не проявляй, понял, малой? — строго приказал Соколов, и кивнув дожидавшемуся у дверей Жеке, двинулся вглубь узкого коридора, соединяющего гараж с подвалом, откуда вела лестница в дом.
Сунув в руки пистолет, Руслан тихо сказал, наклонившись к Жене:
— Поезжай с Олегом, если Мафик, сучара, там, брякнешь мне на трубу.
— Понял. Ты, давай, остынь, лады? — Жека покосился наверх, словно опасаясь, что Светлана может услышать. — не срывайся на жене, Рус. Бабы они и есть бабы, чё с них спрос.
— Не учи отца ебаться. — усмехнулся Руслан, и выпроводил его из особняка.
Двинулся, было, к бару, но передумал, сейчас не время накачиваться спиртным. Ему еще пилить в Замоскворечье, к Дэну. Алиска там в безопасности, он не сомневался, и надобности ехать туда сегодня особой не было. Но ему хотелось увидеть девчонку, и желание это пересиливало всякие доводы разума.
Взбежав по лестнице, мужчина толкнул дверь в спальню, и замер на пороге. Уголки его губ дернулись, на лице отразилась ярость. Света лежала ничком поперек огромной кровати, раскинув руки, пустые бутылки из-под мартини усеяли пол, в пепельнице громоздились окурки.
Поборов порыв злости, он приблизился к ней, тряхнул за плечо, но она лишь нечленораздельно промычала, и отмахнулась. Тогда он с размаху влепил ей садкую оплеуху, и следом еще одну. Это подействовало, Светлана открыла мутные, опухшие от слез глаза, разглядывая его сначала с испугом, а затем с презрением.
— А, явился, — выплюнув прядь волос изо рта, утерла губы тыльной стороны ладони. — где наша обожаемая девочка — целочка? Что ж ты ее не приглашаешь в гости, милый? Тебе же нравятся оргии, устроили бы шведскую семью.
Она хрипло засмеялась собственной шутке, но смех оборвался, когда Руслан склонился, заглянув ей в лицо:
— Где Маринка?
Упоминание о дочери привело Светлану в чувство. Она икнула, тяжело сползла с разворошенной постели, и, пошатываясь, выпрямилась.
— Я тебя спрашиваю, где моя дочь? — повысил голос Соколов, кипя от снова накатывающей ярости.
— Она у мамы. — вспомнив, наконец, куда утром отвезла Маришку, просипела женщина, и, наткнувшись на мужа, едва не повалилась на пол.
Он ухватил её за руки, подтащил к себе, и, с трудом владея собой, процедил:
— Щас ты проспишься, тварь, и упакуешь свои чемоданы. Ты меня слышала? Заберешь свои шмотки и цацки, и уберешься из этого дома. Если к завтрашнему утру я застану тебя здесь, тебя или твою мамашу, за себя не ручаюсь.