Впрочем, не факт. У моей мамаши, за все восемнадцать лет ни разу не навестившей меня, по надежным сведениям имелась двухкомнатная в спальном районе, документы на неё невесть каким образом перекочевали в руки опекуна — Соколова. Ну, и с выходом из интерната я могла на законных правах наследницы вселиться в эту дыру, где ремонта стены не видели с самого строения.
Ах, Соколов… Мой таинственно появившийся спаситель и благодетель, все минувшие три месяца, что я доживала в детском доме, негласно спонсировал мое пребывание там немалыми суммами лично из рук в руки. Да узнай кто из безмозглых куриц воспитателей или Крыса — директриса, что я прячу кругленький капитал в тайнике матраса, меня бы наверняка подвергли пристрастному допросу, откуда богатства.
Потратить свое маленькое состояние, копившееся с завидным постоянством, конечно, не могла, разве что на незначительные покупки вроде бижутерии или дешевенького телефона. Но тот роковой вечер, когда я едва не стала проституткой, кардинально изменил само существование в интернате, ибо покровитель, Соколов Руслан Андреевич, по официальным данным, крупный бизнесмен, владелец сети ночных клубов, твердою рукою пресёк всякие поползновения в мою сторону.
С того памятного дня, когда я, тысячу раз передумав и взвесив все за и против, набрала заветный номер, директриса стала держаться со мной, как добродушная бабуля, мне выделили отдельную комнату (с ума сойти, целая огромная комната — и в моем распоряжении!!!) и чуть не пылинки сдували до совершеннолетия.
Нет, я не попала в сказку, где обалденный принц на белом мерседесе, влюбившись в голодную оборванку, бросил к её ногам весь мир. Плата за все эти радости была жесткой, и Алиса Леонова, очутившись в мире больших денег и сказочно богатой жизни, в свои восемнадцать повзрослела на десяток лет…
* * *
Жирный козёл захрапел, и я с облегчением выдохнула. Уже приготовилась сваливать, этот боров всё никак не мог угомониться после убойной дозы клофелина, лапал меня за грудь, и мне стоило невероятных усилий слащаво улыбаться, а не вцепиться ему в красную морду. Вот это-то самая отвратительная часть моей работы — корчить из себя покорную и глупую куклу, терпеть грязные приставания «клиентов», а порой попадались подобные этому разъевшемуся свину, которых не брал ни алкоголь, ни снотворное.
Стерев с лица улыбку, снимаю туфли на высоченных шпильках, бесшумно рыскаю по гостиной, заглядываю за картины, ища сейф. Набор отмычек — моя гордость, подарок начальника службы безопасности Соколова. Тимур единственный, кто смотрел на меня без презрения, и мог выслушать, если мне хотелось просто поныть и пожаловаться на жизнь.