Развернув пистолет, Малой силой впихнул рукоятку в дрожащие руки Степана, и тот отшатнулся.
— Стреляй, сука, стреляй наверняка, без промаха. Потому что, если промажешь, пацан, я тебя по стене размажу! — жутко осклабился Малой, опустил голову, прижавшись лбом к дулу, и рявкнул так, что Златка сильно вздрогнула, — ну, чё тормозишь, бля?! Стреляй!
— Э-э, харэ там… — вмешался, очнувшись от ступора, Генка, и в один прыжок оказался за спиной у Тима. — слышь, Тимоха, ты кончай хуетой страдать. Щас погрузим пацанят и погутарим в тихом месте. Девка вон чуть живая от страха, на хуй лишние заморочки?
Презрительно скривив губы, Малой выпрямился, похлопал окаменевшего Стёпку по плечу, безжалостно двинул ему по лицу кулаком, и следом под дых. Парень был хоть и высокий, но худой и тщедушный, от удара согнулся пополам, и тоненько заскулил. Генка, поторапливая его пинками, начал оттеснять к выходу.
— Малой, ты идешь? — оглянулся на лестнице Валентин, и Тим кивнул, взглянув на Златку.
— Я догоню…
Девушка стояла, привалившись спиной к холодной обшарпанной стене, и при виде её заплаканного хорошенького личика у Малого снова защемило в груди. Он не хотел её пугать, но мелкий уж больно взбесил своей бравадой, а заводился Тим с пол оборота. Это была одновременно его сильная и слабая сторона — психическая несдержанность.
В иных случаях это помогало ему выжить, в таком состоянии он был способен дать отпор кому угодно, особенно в тюрьме, где поначалу его прессовали не по-детски. Но сейчас он пожалел, что блондиночка видела его таким. Не потому, что Малой стремился быть в её представлении героем, просто он не хотел показывать себя истинного перед нею.
— Эй, ты чё, реветь вздумала? — ласково улыбнулся он, шагнув к Злате. — давай без соплей, крошка, окей? Дружка твоего надо малость проучить, сама ж знаешь, борзеть он стал до хуя.
Она молчала, глядя на него опухшими глазами. Яростно растирая кожу на руках, медленно пятилась вправо, словно боясь его, и Тим вытянул ладонь, упер в стену, не давая ей пройти. Усмехнулся, опустил голову, некоторое время разглядывал свои кроссовки, и тихо произнес:
— Ладно, давай, говори, какой я, сука, мудак и сволочь. Ты ж щас об этом думаешь?! Розовые очки-то еще не сняла?!
— У тебя кровь… — прошептала Златка, легонько коснувшись его лица. — больно тебе?
Он не нашелся, что сказать, машинально дотронулся до щеки, и наткнулся на прохладные девичьи пальчики.
— Больно? Потерпи, Тим… Пожалуйста… — от волнения часто заморгала Злата, и, с трудом отодрав клочок ткани от своей футболки, принялась осторожно вытирать алые ручейки.