Да. это было действительно удивительно. Видеть меня никто не видел, но к земными предметам я по-прежнему прикасаться могла. Это повезло, что в доме никого не было. А так, не представляю даже, сколько бы «инфарктных» душ Альдагман здесь насобирал, если бы живые увидели весь этот аномальный беспорядок. К примеру, уменьшающуюся прямо в воздухе сосиску, или дребезжащие от зверского нападения черной двуглавой свиньи на запасы полочки в холодильнике, или «ожившее» мыло, которым я натирала себя в душе, пока пряталась там от наглых настырных жутких гостей.
Повезло, что Алевтина никак не возвращалась. Я догадывалась, что ей просто было тяжело здесь находиться после случившегося, но всё равно невольно тосковала.
К счастью или к несчастью, наконец, наступил пятый день — день моих похорон.
И, не знаю, что творилось в голове у моих близких, но назначены они были на поздний вечер, а. как всем известно, в ноябре темнеет рано.
В общем, отправляли меня в последний путь в сумерках при свечах и фонарях, что больше походило на очередной глупый ритуал.
Умерла от ритуала, похоронена под ритуал… Знала бы, заделалась при жизни сатанисткой. Может, тогда мои мрачные друзья придумали бы мне похороны повеселее.
Хотя, веселее моих похорон вряд ли что-то существует на всём бело свете. В этом я убедилась в тот же вечер.
С подкосившимися нервами и тугим тяжким комком тоски в груди я угрюмо стояла позади небольшой кучки людей, что согласились помочь Алевтине и моим подругам со всей этой процессией.
Людей было немного, что вполне ожидаемо, ибо особо активной и общительной я никогда не была, разве что среди своих. Мои единственные подруги — Лиза и Катя, несколько знакомых с универа, Алевтина Владимировна, бабушка Таня — моя вахтёрша, которая нам с девочками так полюбилась, что мы вместе выпивали и сплетничали по праздникам, лысый сосед дядя Вася, которого можно всегда было и среди ночи вызвать прорвавшую трубу чинить, если в запасе имеется парочка бутылок водки, ещё несколько мало знакомых соседок и неизвестные мне мужчины, которые занимались переносом гроба и всей тяжелой работой, связанной с ним.
Как и всегда, больше всех плакали все, кроме самых близких. Лиза, Катя и Алевтина стояли с бледными лицами, тёмными кругами под глазами и тяжелой болью в опухших глазах. Но так же в них я смогла разглядеть смирение, что значительно облегчало груз на моих плечах. Им было тяжело, и это вполне закономерно, но они уже готовы были идти дальше, и это придавало сил и мне. Я бы не хотела, чтобы они страдали.
Парочка девочек из универа картинно подвывали, пуская скупые слёзы, пожилые соседки драматично охали и по-своему по-старчески ворчали на тему «ой, молодая ж ещё девка была». Дядя Вася со своими собутыльниками с печальной мордахой косился на накрытый маленький столик у могилы, выглядя так, словно готов голыми руками закопать моё тело, лишь бы основная часть похорон поскорее подошла к концу и можно было всё это дело, наконец, обмыть. А парни из универа успокаивали ненатурально тоскующих подруг.