— Вовсе нет! Что ты! Я вовсе не люблю готовить и не претендую на место на кухне. Ты извини, я тут такой бардак устроила. Сейчас все приберу.
— Не надо, госпожа. Не обижайте меня. Лучше займитесь собой. Вон, все волосы в муке. Я пригляжу за блюдом.
Мари потрясла головой, с волос и правда посыпалась мука. Согласно покивав, она приняла душ, переоделась в полюбившиеся шорты и рубашку и вернулась в кухню. Лазанья к тому времени приготовилась, а Гилья выставляла на стол последнюю форму. Мари достала из шкафа судочки и принялась нарезать угощение, чтобы разложить его порциями по мискам.
— М-м-м… Пахнет вкусно, — сонно промурлыкал Шеймас прямо над ухом Мари.
— Я старалась, — засмущавшись, ответила она.
— Я не о еде, — уточнил он и, обойдя Мари, сел за стол. — У тебя новое мыло?
— А ты, маньяк, уже мой запах выучил? Положить тебе кусочек?
— Выглядит съедобно. Ты сама-то пробовала? Или скормишь мне, подождешь шесть часов, и если я останусь жив, угостишься сама?
— Не шесть, а восемь, — ответила Мари и выложила самый сочный кусочек на отдельную тарелку. Взяв ее, она подкралась к Шеймасу, поставила тарелку перед ним и дотянулась до столовых приборов. Она села на угол стола, скрестила ноги и, покрутив в руках нож и вилку, аккуратно отрезала маленький кусочек. Подцепив его вилкой, Мари поднесла ее ко рту Шеймаса и улыбнулась: — Проверим, насколько ты смелый?
— Ты меня в могилу сведешь, — усмехнулся он, но все же зубами взял угощение. Несмело пожевав, Шеймас задумчивым взглядом прошелся по Мари и, проглотив, кивнул: — Очень вкусно. Правда! Это восхитительно! Прямо тает во рту.
— Ну да, это же не бычий член, — ответила Мари, отрезая следующий кусочек. — Так на чем я могу добраться до резервации флиомов? — спросила она, снова кормя Шеймаса.
Он опять пожевал и засмеялся.
— Ладно, я отвезу тебя.
— Ты такой зайка, — Мари вручила ему нож и вилку, спрыгнула со стола и вернулась к судочкам.
Шеймас, размечтавшийся, что Мари скормит ему всю порцию, обалдело открыл рот, но так и не нашелся, что ответить.
Мари оставила кусочек для Гильи, а остальное, упаковав, сложила в большую корзину и накрыла махровым полотенцем.
— Я готова! — заявила она, встав перед Шеймасом и опешив, глядя, как он вылизывает тарелку. — Придется приготовить еще, когда вернемся, — прошептала Мари.
Шеймас поглядел на нее поверх тарелки и застыл. Медленно отставив посудину на стол, он вытер губы салфеткой и произнес:
— Извини.
Мари обомлела. Он извинился! Впервые извинился за свое некрасивое поведение! Это прогресс. Может, Гилья права, он меняется?