– Солнышко мое, что ты сделала?
Приподнявшись на локтях, он заглянул в тетрадку и выпалил целую тираду на неизвестном мне языке.
– Дорогая моя, ты же не использовала «Жертву», нет? – уточнил ректор, сгребая обездвиженную меня в охапку и усаживая к себе на колени.
Не услышав ответа, ругнулся еще раз, но в этот раз в два раза длиннее.
– Ты понимаешь, что могла умереть? – С этими словами он прислонился лбом к моему плечу, стискивая меня в своих объятиях.
Жаль, я не смогла ему ответить, ибо пара отборных словечек жгла кончик языка.
А то, что он мог погибнуть, ничего страшного? Да?!
– Не молчи, прошу! – В его тоне было столько боли, что я чуть не заплакала. Но противное онемение никак не проходило.
Подняв голову и заглянув в мои глаза, Глен увидел в моем взгляде невыразимое чувство возмущения и наконец начал догадываться:
– Ты не можешь говорить? И двигаться тоже?
Нахмурившись, он стал ощупывать мои конечности, плечи, спину. Следом применил магическое зрение и выразился повторно, но в этот раз еще длиннее предыдущего. После взял обе мои руки и прислонил их к своей груди. Следом придвинув лицо, так что мы почти прикасались друг к другу губами, пояснил:
– Ты передала мне всю свою магию. И сейчас твое тело само себя физически разрушает, пытаясь восстановить необходимый ему резерв.
После этих слов он наклонился ко мне с поцелуем. Вместе с приятными ощущениями его нежных губ тепло разлилось по всему моему телу. Я начала таять в его руках, буквально. Силы прибывали постепенно. Не помню, как так получилось, но, кажется, я его обняла. В этот раз поцелуй был медленным, аккуратным, нежным. Двигая светящимися руками по моему телу, Глениус постепенно возвращал меня к жизни.
– Вот это, я понимаю, приготовление к баллу, – хмыкнул чертяка Анатариус, подпирая косяк моей двери в белоснежном фраке.
– Ах это?.. – вскликнула я, выбираясь из объятий ректора. – Глениус пополнял мой магический резерв!
Пока я «тренировалась» на полу, поскальзываясь на луже крови, в которой мы сидели, Глениус вскочил и что-то ответил деду Зодиаку.
Пропустив слова ректора мимо ушей, Анатариус, улыбаясь в тридцать три, ответил мне:
– Конечно-конечно. Руками он пополнял твой магический резерв, а вот губами моральный. Не так ли, Глен?
Смутившийся Сегдиваль ничего не ответил, даже в глаза не посмотрел. Но, вспомнив про свои ощущения, поняла, что не сильно-то и возражала. Поэтому не стала развивать тему дальше, а лишь протянула руку и, раздвигая края его рубашки, взглянула на розовый рубец на левом боку. Выглядело прилично. Даже повязку не нужно накладывать.