— Я ищу Павла, он опять сбежал.
Тетка развернулась и крикнула внутрь дома:
— Колька, тащи сюда Пашку. К нему из детдома пришли.
Через несколько секунд мужик, похожий на шкаф, выволок на крыльцо дрожащего Пашку. В больнице мы никогда не ссорились. Паша не нарушал правил. Только однажды сцепился с кем-то. У меня не было времени вникать в конфликт — я просто растащила драчунов по углам. Потом неутомимый Вовка нашептал мне на ухо, что Паша дрался из-за матери. Но сейчас Паша смотрел на меня, как на врага. И боялся.
— Отпустите, — попросила я Николая.
— Воля ваша, — ответил тот, — только не сердитесь: отпущу — убежит.
Я кивнула, соглашаясь с таким исходом. Николай убрал руки, но Паша продолжал дрожать.
— Паша, — как можно спокойнее сказала я, — ты навестил маму, а теперь возвращайся. Елена Ивановна обещала, что тебя не будут наказывать.
Но Паша мне не верил. Упорно смотрел в сторону. У меня не было аргументов, способных его переубедить. Что жизнь в детском доме лучше жизни среди наркоманов и пьяниц, было ясно мне, но не Паше. Для него этот двор, заполненный нетрезвыми мужиками, был единственным безопасным местом на земле. А теперь явилась я, нарушила границы. Конечно, я могла всучить Николаю стольник, взять такси и отвезти Пашку в больницу. И была бы права. Но я лишь вздохнула: «Решай сам».
Поздно вечером, проводив Максима домой, я наткнулась в коридоре на сумку, с которой пришла из больницы. И вспомнила про книги.
Чтение — очень вредная привычка. Она мешает адекватному восприятию реальности.
Утром я проснулась со смутным ощущением невыполненного обязательства. Я что-то должна была сделать сегодня, о чем напрочь забыла. Полистав календарь, я выяснила, что сегодня суббота. Суббота, суббота. Если бы не вчерашняя выходка, я только утром пришла бы с работы. Так, предположим, я пришла, сбросила одежду, налила ванну, завернулась в халат и поставила чайник на плиту. Выпила кофе. А теперь, куда я должна идти теперь? В кровать, лечь и уснуть. Я вернулась в комнату и легла в кровать. Протянула руку к книгам. Нет, не так, что-то я сделала не так. Начну сначала.
Вспомнила! Я должна была пойти в кукольный домик, на котором висит эта забавная вывеска «Начни жизнь сначала». Точно. Я должна была пойти на занятие по групповой психотерапии. И на это же занятие должна была прийти Светлана — врач из больницы. Я хотела выяснить, какие у нее проблемы и не связаны ли они с убийствами. Но я больше не работаю сыщиком. Это я Лехе так сказала. Но, положа руку на сердце, мне очень хочется продолжить расследование. Как говорила эта женщина-психотерапевт: «Все наши сегодняшние проблемы родом из детства». Наверное, проблемы маньяка тоже оттуда родом. А раз он убивает двенадцатилетних девочек, именно в этом возрасте случилось что-то, что наложило отпечаток на его судьбу. Что могло случиться с девочкой? Может быть, изнасилование? Но тогда она убивала бы мальчиков. Из-за чего еще убивают? Из-за денег. Ерунда. У двенадцатилетних девочек денег нет. Постой, постой. У первой они были, но если это серия, мотив должен быть общим для всех. Что еще? Напрягай мозги, чему тебя учили в институте. Еще меня учили, что убивают в борьбе за власть. Не годится. Хотя если понимать под властью власть над душами… Такая версия ведет к Виктору. А об этом ты думать не хочешь. Не так ли? Об этом я думать не хочу, но придется. А кстати, зачем я во сне убила Максима? А просто так, от скуки. Вот и еще один мотив. Если внутри у меня есть маньяк, который походя убил ребенка, то почему не предположить, что такой же маньяк живет в душах других? Причем тайно. И что делает человек, обнаруживший внутри себя убийцу? В ужасе бежит к исповеднику. А если болен исповедник? Я опасливо покосилась на потолок. И рассмеялась. Похоже, в пару к убийце у меня в душе еще и святоша завелся. Но вернемся на грешную землю. Есть еще мотивы для убийства? Да сколько угодно. Ревность, например. Я вспомнила свои мстительные планы относительно Карины, потом — Алино лицо. Правда, я никогда не хотела Карину убивать, но я-то нормальный человек. Выходит, убийца ненормальный. Конечно, ненормальный, раз он убийца. Но тогда в современном мире нормальные люди оказываются в меньшинстве.